Краем его задели слова Паулы: «Отец ненавидит собак».

Рейд группы Абрамова к центру по борьбе с наркотиками был отвлекающим маневром. Определение этой тактики разведчик взял из названия альбома Пола Маккартни «Band of the Run» — группа в движении. Стоит остановиться, забуксовать, и поведение отряда станет подозрительным. Абрамов не был сумасшедшим и не собирался проводить силовую акцию на хорошо охраняемом объекте. Он показывал Рафаэлю то, что тому полагалось видеть. Своими действиями он оставлял наркобарона на месте. В какой-то мере капитан заинтересовывал противника. Он смотрел на него глазами кобры. Он показывал раздвоенный змеиный язык, но ядовитые зубы тщательно прятал.

Вот и сегодня он открытым текстом говорил Эспарзе: "Я еще далеко от финальной стадии операции.

Пока что я снимаю на пленку объект, в котором меня интересует воздушный транспорт. Я поджидаю остальных бойцов и даже зарезервировал гостиничные номера на их имя".

Капитан был уверен, что Рафаэль не выложит свою обеспокоенность полиции. Его «коленос» добывают информацию в стиле мафии — самостоятельно, неофициально делая запросы в полицию и другие силовые органы.

Группа в движении... Стоит остановиться, выпасть из кадра, и Рафаэль скроется, его никто не найдет. Капитан постоянно указывал ему приблизительное время, вокруг которого образовалась пространственная дыра. Эспарза, получив возможность не упускать диверсантов из виду, приобрел уникальную способность управлять временем. Его не терзает неизвестность. Его буквально привязали к месту, куда спешило основное ядро диверсионного подразделения. Пожалуй, другого варианта оставить Рафаэля на гасиенде не было.

Абрамов часто оглядывался. Он на спине чувствовал чужие взгляды. В этой стране он чтил ее законы и не нарушал их. Он не дал ни одного повода скомпрометировать себя. Он не исключал того, что к нему в любой момент могут применить тактику, о которой он рассуждал однажды в своей лачуге: ему подбросят наркотики, создадут провокационную ситуацию. В лучшем случае его выдворят из страны. Но и этот вариант работал на капитана. Его выдворят, но ядро диверсионной группы продолжит свою миссию. Четверка Джеба захлопнет капкан на ноге успокоившегося Рафаэля.

Капитан бросил взгляд на Владимира Веселовского. Весельчак был абсолютно спокоен. Сделав несколько кадров режимного объекта, он дал начальнику дельный совет:

— Думай на отвлеченные темы.

Капитан воспользовался советом младшего товарища, который, может быть, отвлекался тем, что представлял ту же Анну, вышедшую его проводить наутро, замотанную в ковролин. И если Анна Ренникова сравнила его с хоккеистом Сергеем Федоровым, то капитан не без оснований видел в нем схожесть с Умберто Пелиццари, лучшим ныряльщиком в мире, опустившимся без акваланга на глубину сто двадцать четыре метра и проводившим без дыхания до семи минут. Главное в воде — не поддаваться стрессу.

«Я и не поддаюсь», — ответил капитан на свои мысли.

Сергей Клюев кивнул в сторону железной дороги:

— Ну что, пошли?

— Да, пора возвращаться в гостиницу.

Абрамов отметил время. В ближайший час Блинков должен выйти с ним на связь, используя возможности российского спутника связи и радиоразведки. Название спутника было засекречено, его орбита составляла государственную тайну. Внешне он напоминал обычный спутник связи типа «Интелсат» и имел антенну около семидесяти метров в диаметре.

Гасиенда выросла перед спецназовцами ниоткуда. Казалось, сгустился вечерний туман, подрагивающий кипящим молоком, окутал невидимый каркас, заполнил пустоты и превратился в монолит. За решетчатыми воротами и двухметровым забором показалась асьенда Сан-Тельмо. К ней вела аллея, огибающая огромный, но мелкий бассейн с фонтаном посередине обнесенный мрамором. Вдоль него выстроились в ряд парковые скамейки. Такие ухоженные газоны и деревья не снились ни одному лондонцу. Зато испанец признал бы в планировке и исполнении уменьшенную копию королевского дворца в Мадриде.

За парапетами с фигурными балясинами, сверкающими побелкой, нашли себе место снайперы и пулеметчики. Такая же выгодная позиция у боевиков, облюбовавших окна на третьем этаже виллы. Они вписывались в ночную тишь, которой не давали покоя яркие огни, бьющие веером по всей территории. Обычно часовые прохаживались, не пряча оружия, не маскируясь за уступами и ограждениями.

Сегодня все изменилось. Сегодня боевики одного из многочисленных отрядов РВСК затаились в ожидании реальной угрозы. Они взяли под контроль виллу Рафаэля Эспарзы, которая походила на хорошо укрепленный форт, на высотку, откуда они могли сдерживать натиск неприятеля сколь угодно долго.

Блинков длительное время изучал в оптику флигель. Это двухэтажное строение было промежуточным и стратегически важным для диверсионной группы объектом.

Командир отчетливо представил себе наблюдателей. Они не цепляются взглядами за каждый куст и дерево, за более или менее пригодный для укрытия объект. Их внимание сосредоточено лишь на тех местах, которые, с их точки зрения, могут таить в себе угрозу, могут стать огневой точкой, точкой наблюдения, местом, откуда неприятель может сделать очередной шаг к цели. Открытые места для них, по сути, — пробелы, на них если взгляд и задерживается, то лишь для того, чтобы отдохнуть, расслабиться, чтобы не терять общую картину. Джеб на себе не раз испытал схожее состояние. Но он прошел иную школу, учился по учебникам, где не было ни одного пробела, а конспекты представляли собой плотно сжатый архив.

Он опытным взглядом диверсанта вспарывал надежную оборону противника. Он видел ее слабые стороны. И уже наметил линии, по которым его бойцы скрытно сократят дистанцию и вплотную подойдут к вилле. Он проложил короткие прямые на абсолютно открытом пространстве — на зеленом, искрящемся под прожекторами газоне, на водной глади прямоугольного бассейна. Там не было ни одного осязаемого укрытия, но там застыли, многократно пересекшись, черные тени от столбов, колонн, вазонов. На мысленной карте Блинкова были выписаны мельчайшие подробности, и походила она на навигационную карту — с опасными зонами и названиями маршрутов.

Джеб обратил внимание на то, как охранялся флигель. Боевики оставили без внимания темную сторону асьенда Сан-Тельмо — все равно там ничего не увидишь. У них как на ладони лежала северная часть гасиенды, и они ее полностью контролировали. Они могли получить неожиданный удар в спину, однако принимали эту виртуальную неизбежность как реальность. Подстраховка с этой стороны виделась бесконечной и замирала на оптике в виде свалившейся замертво восьмерки.

Окна на первом этаже флигеля были закрыты, на втором — распахнуты настежь. Облицовочный бутовый камень еще на расстоянии виделся удобной лестницей.

Укрывшись в тени ограды, укутанной толстым шарфом плюща, Блинков убрал бинокль и склонился над Тимуром: