Радужные листики

Глава 1. В которой у Маши появляется новый знакомый.

Если Вы думаете, что бензиновой газонокосилкой не может управлять двенадцатилетний человек, то Вы глубоко заблуждаетесь. У Маши просто не было выхода.

Этим летом, на целый июнь, её отправили к бабушке в деревню. Но, честно говоря, Маша не была до конца уверена, что июнем всё ограничится. Можно было найти тысячу поводов, по которым родители могли бы поехать с ней, но можно найти и тысячу причин, по которым они не смогли этого сделать. На самом же деле им на работе просто перенесли отпуск.

А поскольку до бабушки нужно было ехать полтора часа на поезде, потом еще час на автобусе, который прождать можно было ещё столько же, а потом ещё и идти от остановки два километра, то вы понимаете, что Маша в свои годы была полностью самостоятельным человеком, которого могли спокойно отпустить в такую дальнюю поездку одного. (Конечно, слово спокойно здесь не совсем уместно, поскольку ни один нормальный родитель не будет спокоен, когда его любимый ребёнок путешествует совершенно один и таким образом, но видимо, у Машиных родителей тоже просто не было выхода.)

Мама посадила Машу на поезд, дала ей в руки подробную инструкцию как добираться до бабушки (на какой станции выйти, в какое время, как найти нужный автобус с номером, где его подождать, до какой остановки ехать), наказала звонить ей каждый час во время пути, обняла, поцеловала и попросила сильно не волноваться, потому что бабушка обещала, что кто–нибудь из соседей подвезёт Машу от остановки до дома.

Всё прошло по маминой инструкции без заминок. Спустя три часа Маша вышла из автобуса на нужной остановке у развилки в деревню, её уже там поджидали, и кем–то из соседей оказался белобрысый босоногий мальчишка лет двенадцати с травинкой во рту, в шортах и майке, который, пока не было автобуса, развалился в телеге на сене, закинув руки за голову, и наблюдал за облаками. Облака ползли лениво, напоминая большое стадо белых коров, движущихся среди синих–пресиних лугов под ярким солнцем.

— Привет, — сходу обратился он к Маше, — меня за тобой послали, залезай в телегу. Меня Василий зовут.

Если вы подумаете: «Как это он сразу её узнал?», то в этом нет ничего удивительного, поскольку Маша вышла из автобуса совершенно одна, и никаких других девочек рядом просто не было.

— Привет, — ответила Маша, — а я — Маша. А как зовут лошадку, можно ей дать яблоко?

— Это не лошадка, это — конь, Евпатий, — пояснил Василий, — он очень любит яблоки, особенно зелёные.

Маша тоже очень любила яблоки. Она вытащила из рюкзака одно, протянула Евпатию, и тот захрустел с довольным видом. Потом потянулся к девочке и потерся своим носом о её щёку. Евпатий был достаточно вежливый конь, и кроме того, если всегда благодарить за угощение, то может быть дадут и ещё.

Маша засмеялась и действительно достала для него ещё одно яблоко. Затем забросила рюкзак в телегу, залезла сама и поудобнее устроилась на сене. Василий покосился на яблоко, но гордо ничего не сказал. (Правда не сказал он ничего только Маше, а так очень даже сказал, таким прямо–таки баском: «Нооо!». Как вы, наверное, догадались, это относилось к Евпатию и прозвучало очень по–начальственному.)

Евпатий, конечно подумал, что Василий просто выставляется перед симпатичной девочкой, потому что давно от него ничего подобного не слышал. Обычно Василий просто просил: «Поехали», а тут вдруг разНОкался. Но делать нечего, Евпатий потащился обратно в деревню.

А девочка действительно была весьма симпатичной: худенькая, светло–русая, голубоглазая, чуть скуластая, с прямым носиком, белозубой улыбкой, да к тому же одного роста с Василием. На ней была белая джинсовая юбка до колен и хлопковая блузка того же цвета с красивой цветастой вышивкой, на ногах обычные синие кеды с узором. В общем, сразила его наповал.

— Скажи пожалуйста, — обратилась Маша к Василию, — а почему лошади, то есть коню, командуют «Но»? Ведь «но» — это противительный союз.

— Таких союзов не бывает, — наставительным тоном произнёс Василий. — Союз может быть опротивевшим, или противным, но никак не противительным. Ты сама подумай, союз — это связь, соединение. И это соединение может быть неприятным изначально, например, как противный брак, или надоевшим со временем, тут уже брак опротивевший. Но противительных браков не бывает. Разъединённое соединение — это полная ерунда.

Маша тактично промолчала, ведь глупо оспаривать правила из учебника русского языка, тем более, что речь шла совершенно о другом союзе, но ей было очень интересно и поэтому она решила спросить снова:

— Так не знаешь, почему коню «Но» говорят? Что это значит? Коня ведь поНУкают, то есть погоняют. Тут «Ну» говорить нужно.

Судя по повёрнутому назад уху Евпатия, ему тоже это было интересно, он, видимо, был согласен с аргументами Маши, и внимательно прислушивался к тому, что ответит Василий. А Василий не знал ответа, поэтому сказал первое, что пришло на ум:

— Не знаю, почему «Но», так все говорят, зато знаю, почему говорят поНУро.

Евпатий действительно брёл понуро, но он, как и Маша не знал, что это означает. Тут уж Василий, в отличие от своего коня, воспрянул духом и с важным видом стал объяснять:

— Понурый — значит с опущенной вниз головой. Раньше земля называлась «Нуръ», и кто клонил к земле голову, тот и был понурым. Вот так.

И довольно продекламировал:

От понуканий у Евпатия

Приключилась антипатия.

Он теперь бредёт понуро

Вместо бодрого аллюра.

Впереди послышалось довольное фырканье коня. Маша тоже рассмеялась. Она лежала и рассматривала облака.

— Красиво! Интересно, а куда они ползут? — задумалась Маша.

— Известно куда, — авторитетно заявил Василий, — в нашу деревню.

— А потом?

— А потом в другую деревню.

— А потом, потом?

— Да снова также, — поучительно сообщил Василий. — Они по кругу ходят, пока не растают. А если не растают, то вернутся сюда же, обогнув Землю. Мне вот другое интересно, — продолжил Василий, — облака состоят из капелек воды, среднее облачко может весить до 10 тонн, а на землю не падает, потому, что давление воздуха его поддерживает. А вот парашютист,