поддерживать в них жизнь», — рассказывал позже Рокфеллер. В начале 1894 года Мерриттам, всё ещё не расплатившимся с долгами, пришлось уступить Рокфеллеру 90 тысяч акций по десять долларов за штуку, а через год — опцион на ещё 55 тысяч акций; в результате он получил полный контроль над холдингом.

Надо сказать, что интерес к железорудному месторождению Месаби у Рокфеллера пробудился, когда друг его брата Фрэнка, Джеймс Корриган, продавший Джону Д. несколько нефтеперегонных заводов за 2500 акций «Стандард ойл» и наличные, купил на эти деньги половинную долю в одной горнорудной компании из Висконсина. Джон Д. ссудил тогда Фрэнка деньгами, чтобы тот приобрёл вторую половину; сама шахта служила залогом. Фрэнк, так и не научившийся вести дела, по-прежнему не вылезал из долгов. Джон Д. и Уильям согласились аннулировать закладную на канзасское ранчо Фрэнка стоимостью 180 тысяч долларов, названное им «Солдатский ручей». Тем временем Корриган получил от Джона Д. дополнительные кредиты под обеспечение акциями «Стандард ойл», доведя общую сумму до более чем 400 тысяч долларов; долги Фрэнка брату превышали 800 тысяч. Таким образом, в качестве залога Рокфеллер получил акции горнодобывающей компании, акции «Стандард ойл», принадлежащие Корригану, и долю Корригана в озёрной флотилии. Отдавать залог он не собирался, хотя Корриган и просил у него хотя бы пароходы, чтобы зарабатывать с их помощью.

Почему «Стандард ойл» не разорилась? Рокфеллер в очередной раз уверился в том, что Господь не оставит его своей милостью. Котельные электростанций, ещё недавно казавшихся угрозой для нефтяного бизнеса, работали на угле и нефти. (Позже в качестве топлива станут использовать мазут.) А 20 сентября 1893 года братья Чарлз и Фрэнк Дьюри, ранее делавшие велосипеды, провели в Спрингфилде, штат Массачусетс, дорожные испытания первого американского автомобиля с бензиновым двигателем. (Автомобиль с двигателем внутреннего сгорания впервые был построен в 1885 году немцем Карлом Бенцем; в августе 1888-го его жена Берта Бенц совершила вместе с сыновьями первое в мире автомобильное путешествие из Мангейма в Пфорцхайм и обратно на третьей модели этого транспортного средства. Автомобиль Бенца работал на лигроине, который тогда можно было купить в аптеке.) «Самодвижущаяся повозка» братьев Дьюри представляла собой подержанную двуколку, приобретённую за 70 долларов, к которой они приспособили одноцилиндровый двигатель мощностью четыре лошадиные силы с фрикционной передачей, распылительным карбюратором и искровым зажиганием. Чарлз был автором идеи и инженером, Фрэнк — механиком и испытателем. 10 ноября он снова проехался на автомобиле позади их мастерской в Спрингфилде, и на следующий же день газета «Рипабликен» бурно приветствовала это событие. Рокфеллер сразу понял: открылась новая ниша для бизнеса![19]

И всё же дела начинали его утомлять; вернулись проблемы с пищеварением, он начал лысеть… Его тянуло на природу, подальше от каменных джунглей. Посетив замок Уильяма на берегу реки Гудзон, он был очарован её красотой. А тут как раз упали цены на землю. Джон Д. воспользовался моментом для покупки 400 акров на Покантико-Хиллс, южнее Роквуд-холла; с холма Кайкат открывался дивный вид на реку и Катскильские горы. «У меня нет никакого плана в отношении новой собственности на Гудзоне, кроме владения ею; со временем мы решим, как её использовать», — написал он Сетти в начале сентября 1893 года. На участке уже стоял скромный меблированный дом с просторной верандой. Рокфеллер потихоньку принялся его переделывать, чтобы там можно было жить «просто и спокойно», насыщая душу прекрасными картинами природы.

А для Джона-младшего начинались как раз неспокойные дни, потому что он, вылупившись из домашнего кокона, расправил хилые крылышки и попробовал полетать — поступил в колледж. Изначально он по примеру кузена Уильяма планировал учиться в Йельском университете: сдал вступительный экзамен, даже подобрал себе комнату, но потом один священник ему сказал, что в Йеле правит бал великосветская тусовка. (Там, кстати, учились сыновья Вандербильта.) Для другого юноши из далеко не бедной семьи это был бы лишний плюс, но только не для Джона. Он решил посоветоваться с Уильямом Рейни Харпером: «Будучи по природе своей немного застенчивым (прошу прощения за личные оценки), я трудно схожусь с людьми, и пекущиеся о моём благе боятся, что, если я отправлюсь в Йель, к совершенно чужим мне людям, я „потеряюсь в толпе“, так сказать, и по большей части буду оставаться один, вместо того чтобы обзавестись связями в обществе, которые мне крайне необходимы». В итоге он выбрал колледж Брауновского университета в Провиденсе, штат Род-Айленд, президент которого Бенджамин Эндрюс был баптистским священником и политэкономистом. Во время Гражданской войны, при осаде Петерсберга, Эндрюс потерял глаз и заменил его стеклянным, поэтому его взгляд производил на собеседника довольно необычное впечатление. Джону-младшему импонировали духовное рвение и острый ум Эндрюса, а однажды услышанные от того слова глубоко запали ему в душу: «Рокфеллер, никогда не бойтесь отстаивать свою позицию, когда знаете, что правы».

В первом же письме домой Джон уверил маму и бабушку, что у него всё хорошо, он уже ходил на молитвенные собрания, а «бабушке будет интересно знать, что в классе есть трое цветных». Он начал преподавать в воскресной школе при баптистской церкви в Провиденсе, и отец с облегчением похвалил его за нравственность и религиозность. Джон записался в хоровое общество, на курсы игры на мандолине и в струнный квартет, где состояли и девушки. Всем этим занятиям он старался найти благопристойное обоснование — например, писал матери, что пение в хоре придаст ему уверенности и научит вести себя на публике непринуждённо, а ведь ему наверняка придётся в дальнейшем быть на виду. Пока с этим были проблемы. «Если кто-то делал мне замечание, я замыкался, как ракушка; я был не очень-то учёным, но всегда старался изо всех сил и не любил упрёков», — рассказывал Джон позже. Ему нравилось изучать экономику и социологию, и мысли Эндрюса о более справедливом распределении доходов находили отклик в его душе. «Разве можно смотреть на миллионы трудящихся, чья жизнь — бег в колесе, постоянная работа, к которой их подталкивает суровая нужда… не загоревшись желанием произвести революцию в условиях их существования, внедрив систему раздела прибыли?» — написал он в студенческой работе.

В быту он по-прежнему придерживался баптистского аскетизма: не пил, не курил, не играл в карты, не ходил в театр, даже не читал воскресных газет. Когда к нему приходили однокурсники, он угощал их крекерами с какао, делая уступку только в одном: разрешал курить в своей комнате. Вскоре по кампусу уже ходили анекдоты о Рокфеллере: как он размачивал две склеившиеся почтовые марки стоимостью два цента, как сам гладил себе брюки и пришивал пуговицы, латал посудные полотенца. По примеру отца он записывал в книжечку все свои расходы, в том числе на букеты для девушек, на пожертвования в церкви и на покупку карандаша