— Что с тобой, Паша? — встревожилась Хрусталёва. — Надо встать и покушать… или тебе опять нехорошо?

— Спать хочу, — глухо отозвался он из-под одеяла. — Есть не буду.

День Знаний в Московской хореографической академии мало отличался от Дня Знаний в большинстве общеобразовательных школ. Точно так же на торжественную линейку перед учебным корпусом собрались ученики и преподаватели, точно так же дети несли педагогам букеты цветов, точно так же возвышались пышные белые банты в причёсках у девочек, точно так же волновались родители, стоящие чуть в сторонке и наблюдающие за происходящим на правах не участников, а зрителей.

Хрусталёва не смогла остаться в Москве до первого сентября. Ей пришлось вернуться в Таганрог, ждали дела — балетный кружок в ДК по-прежнему требовал её чуткого руководства. Пашка уже несколько дней жил в интернате при академии, пока ещё один в комнате, в ожидании будущих соседей. Ему страшно здесь нравилось — в интернате было всё, что только можно пожелать, к тому же гораздо круче и комфортнее, чем в детдоме!

В детском доме они все привыкли жить по указке, безропотно подчиняясь правилам… Конечно, и в интернате были установлены свои правила, но всё же воспитанникам здесь предоставлялось куда больше свободы. Они должны были сами регулировать свою дисциплину, выполнять домашние задания без надзора и напоминаний, содержать личные вещи в чистоте, а комнаты — в порядке, никаких уборщиц и нянечек, подтирающих ребяткам сопельки! Одежду можно было сдавать в местную прачечную, но какие-то вещи всё равно приходилось вручную стирать самим, как и гладить.

Помимо жилых комнат, в интернате имелось ещё два хореографических зала — один для маленьких, второй для ребят постарше. В первом в целях безопасности был настелен специальный балетный пол, который не скользил под ногами, способствовал хорошему вращению и поглощал удары. Были здесь также компьютерный класс с интернетом, библиотека, гостиная с телевизором, медпункт и столовая.

Пользуясь временным отсутствием соседей в комнате, Пашка на правах первопроходца выбрал себе лучшее место у окна, и иногда ночами, не в силах поверить своему счастью, он подрывался с кровати и с замиранием сердца выглядывал на улицу, ища глазами среди всё ещё пышных тополиных крон бело-жёлтое каменное здание академии, тускло подсвеченное фонарями. Интернат располагался в паре минут ходьбы от главного учебного корпуса: выскочишь за дверь, пересечёшь двор быстрыми шагами — и вот ты уже на месте!

Пашке не терпелось поскорее приступить к занятиям. Он с утра до вечера пропадал в балетном зале, повторяя всё то, чему его успела научить Ксения Андреевна, и прерывался лишь на то, чтобы поесть. Однажды, заинтересованный его прыжками и вращениями, в дверях застыл один из старших ребят, который случайно проходил мимо.

— Гранд жете хорошо делаешь, почти профессионально, — одобрительно заметил он, когда Пашка рухнул на пол, пытаясь отдышаться. — Но над баллоном надо бы ещё поработать…* Вот, смотри!

И, разбежавшись, парень с лёгкостью взмыл вверх, точно взлетел. Пашка наблюдал за ним с пола, разинув рот от удивления и восхищения: создалась полная иллюзия того, что танцовщик на некоторое время просто застыл, повис в воздухе, сохраняя при этом принятую позу!

— Круто… — только и смог выдохнуть он, когда стопы парня, наконец, коснулись пола. Тот лишь добродушно рассмеялся:

— Да разве это круто?.. Вацлав Нижинский, Михаил Барышников, Иван Васильев — вот настоящие боги баллонов!

— Я тоже так смогу, — глаза Пашки загорелись каким-то одержимым блеском. — Не хуже, чем они!

— А ты отчаянный нахал, — посмеиваясь, произнёс парень, рассматривая мальчишку с любопытством и вниманием. — Откуда такой?

— Из Таганрога, — отозвался тот.

— Первый дробь пятый?

— А?.. — Пашка бестолково захлопал глазами.

— Я говорю — первый балетный класс и пятый общеобразовательный?

— А, ну да…

— Понятно. Я в первый год обучения тоже был уверен, что всех мировых звёзд балета сделаю, — парень по-доброму рассмеялся. — Но ты молодец, только такой настрой и должен быть у настоящего танцовщика. Кстати, ещё маленький совет — следи за глазами, когда танцуешь.

— Как это? — не понял Пашка.

— Ну, не вихляй взглядом туда-сюда, не косись по сторонам, как будто спёр что-нибудь и боишься, что тебя поймают, — засмеялся он. — Глаза должны следовать за движениями лица. Голова поворачивается направо — вгляд тоже вправо. Голова вверх — и глаза наверх. Понял?..

— Кажется, понял, — закивал Пашка.

— Ну вот, молодец. Тренируйся. Удачи тебе, мелкий, — парень снисходительно потрепал его по макушке, подмигнул и вышел из зала.

Пашка и не подозревал тогда, что только что пообщался с будущим солистом Бирмингемского королевского балета, курируемого самой королевой Великобритании…

___________________________

* Гранд жете (от фр. Grand Jete) — в балетной терминологии прыжок в поперечный или продольный шпагат.

Баллон (от фр. Ballon) — способность танцовщика сохранять положение во время прыжка, на какое-то время как бы зависая в воздухе.

Торжественная линейка должна была вот-вот начаться, и Пашка сообразил, что хорошо бы поискать своих одноклассников. Или как их здесь полагается называть — однокурсники?..

— Калинин! — вдруг донеслось откуда-то из толпы. Пашка завертел головой и увидел, как к нему гигантскими скачками несётся счастливый Артём Нежданов.

— Тёма! — в восторге ахнул Пашка. — Ты что здесь делаешь? Я думал, ты уже в Калининграде… Погоди, тебя всё-таки приняли?! — осенило его.

— Ага, — кивнул тот, сияя. — Представляешь, позвонили позавчера и говорят: так и так, освободилось место, можно приезжать… Отец даже порадоваться толком не успел, что я не поступил — такой ему облом!

— А почему я тебя в интернате не видел?

— Я туда ещё не заселялся, мы с мамой только пару часов назад приехали. Вот после линейки сразу пойдём с направлением к коменданту.

— Слушай… я в комнате пока один, соседей своих ещё не видел… Как ты думаешь, можно попросить, чтобы мы вместе жили?

— Не знаю… но клёво было бы! — глаза Артёма вспыхнули. — Да наверное можно! Им-то какая разница?! На крайняк, поменяемся с кем-нибудь… думаю, это не проблема! Как там в целом, жить можно?

— Да вообще ништяк! — Пашка показал большой палец.

— Мальчики, привет! — перед ними возникло миленькое зубасто-ушастое личико Тони Городецкой. Девчонка улыбалась до самых ушей и подпрыгивала на месте, переполненная эмоциями, отчего громадный бант на её макушке колыхался, словно медуза в море. Нежданов тут же побагровел как спелый томат, а Пашка просто очень обрадовался: