— Нет-нет, так не пойдёт! — запротестовала она в притворном возмущении. — Я хочу, чтобы все собравшиеся знали о глубине чувств, которые ты ко мне испытываешь… ведь испытываешь же? — и засмеялась. — Самые искренние, самые нежные дружеские чувства…

Даша готова была её убить. Зачем она так… откровенно, жестоко, больно? Хочет выставить его на посмешище? Унизить?

— Хорошо, — услышала она рядом незнакомый, какой-то чужой голос Павла. — Я скажу.

Несколько мгновений он молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли добиваясь полной тишины и внимания.

Даша уловила шепоток, который пошёл по рядам гостей. “А кто это?” “Милкин друг. Танцор вроде”. “А, ну да, тот самый балерун, помните? Его и по телеку как-то показывали, мы тогда все у Лёхи зависали”. “Точно, Милке в тот раз ещё никто не поверил, что она с ним знакома!” “А что, у них что-то было?” “Откуда вообще она его знает?..”

— Пятнадцать лет назад, — произнёс Павел таким тоном, будто собирался порадовать присутствующих волшебной сказочкой, — в один из самых трудных и страшных моментов своей жизни я встретил девчонку, которая меня спасла.

Даша увидела, как с лица Милы медленно сползает игриво-вызывающая улыбка. Если новобрачная и намеревалась спровоцировать лёгкий скандалец, вывести Павла на эмоции и немного встряхнуть всех присутствующих (подпитывается она, что ли, эпатажем и чужими стрессами?!), то сейчас стало совершенно очевидно — скандала не получится. Павел был настроен говорить серьёзно и честно, раз уж отмолчаться не вышло.

— Я не хочу пафосно вещать о том, что детская дружба — самая крепкая и самая надёжная, не собираюсь лить сладкие слёзы, трогательно вспоминая о том, как мы вместе росли и так далее… скажу одно: я не знал человека искреннее, храбрее и преданнее. Тот самый классический случай, когда ты говоришь, что убил человека, а она уже ищет мешок побольше, чтобы помочь тебе спрятать труп… фигурально выражаясь, — добавил он со смешком, заметив, как напряглись родители молодожёнов при этих словах. — Дело в том, что она действительно готова была поддержать меня во всём. Безоговорочно. Без оглядки.

— Ага, Милка у нас боевая деваха!.. — весело и пьяно поддакнул кто-то из гостей, но Мила тут же сердито зашикала на него, чтобы он заткнулся и не мешал Павлу говорить.

— Мы часто ссорились, обижали друг друга, бросались необдуманными и злыми словами… Но я всегда был уверен в этой девчонке больше, чем в себе самом. Меня бесконечно восхищали её смелость, отчаяние, дерзость, бескомпромиссность, прямолинейность… Я не знаю, что со мной было бы и… кем бы я стал, если бы не она. Она просто взяла меня за руку и изменила всю мою жизнь.

Даша понимала, как ему сейчас трудно. Как важно выразить свои чувства словами, сформулировать так, чтобы это не прозвучало двусмысленно для гостей — и в то же время так, чтобы дать Миле понять: он помнит и ценит всё, что было между ними, что он ничего не забыл. А ещё он явно старался так подобрать слова, чтобы не ранить Дашу, не дать ей повода ревновать… наверное, она и должна была ревновать — столько теплоты и нежности было в его голосе… но она больше волновалась за него, переживала, как он справится. Да и за Милу почему-то тоже, хотя, казалось бы — ну какое Даше может быть дело до душевного состояния невесты?

Невесту эта речь растревожила куда больше, чем, вероятно, она сама ожидала. Во всяком случае Мила, тщетно борясь с охватившим её смятением (а Даша готова была поклясться, что её сейчас захлёстывает целый водоворот эмоций… ну не железная же она, в конце концов?!), отчаянно попыталась свести всё к шутке.

— Паш, почему ты всё время говоришь в прошедшем времени? — с преувеличенной весёлостью воскликнула она. — “Эта девочка была…” Вообще-то речь идёт обо мне, если кто-то ещё не догадался. И я пока не умерла! — она деланно рассмеялась.

— Потому что девочка выросла, — Даша увидела, как схлестнулись их взгляды, и Павел улыбнулся — спокойно, тепло, доброжелательно, словно складывал оружие, осознанно отказываясь от дуэли. — Она вот прямо сейчас веселится на собственной свадьбе. И несмотря на то, что я уже не так хорошо знаю её — сегодняшнюю, несмотря на то, что она, быть может, не так откровенна и честна со мной, как раньше — я всё равно желаю ей счастья. Ну и… — Павел вдруг словно выдохся и закончил устало:

— Наверное, “горько”?..

Жених, до этого увлечённо зависающий в своём телефоне (речь Павла он слушал вполуха либо вообще пропустил мимо ушей), рефлекторно среагировал на знакомую команду и встал, с готовностью притягивая к себе молодую жену. Впрочем, отреагировали на это слово и все остальные, тут же подхватив:

— Горько! Горько!..

Даша вдруг отчётливо поняла, что большинству здесь присутствующих откровенно плевать и на эту свадьбу, и на жениха с невестой. Друзья новобрачных просто рады потусить (“за любой кипиш, кроме голодовки”), а своих родителей Мила и Михаил, судя по всему, банально поставили перед фактом. Непонятным оставалось только одно: для чего это было нужно самим молодожёнам…

Под радостное скандирование и дружный одобрительный рёв Мила с мужем начали демонстрировать собравшимся свои поцелуйные умения, и было немного странно, что набивший оскомину немудрёный свадебный ритуал до сих пор пользуется столь бешеной популярностью среди молодёжи.

Между тем Павел опустился обратно на стул и некоторое время молча изучал скатерть невидящим взглядом, а затем поднял глаза на Дашу.

— Может, сейчас уйдём? Если ты не возражаешь, — тихо попросил он.

Её горло сдавило спазмом, а дыхание перехватило от той боли, что прозвучала в его голосе — Даша нечаянно приняла большую часть этой боли на себя, чуть не захлебнувшись от неожиданности. Господи, да что она вообще себе навоображала? Почему решила, что справится?.. То, что происходило между Милой и Павлом, нельзя было ни отменить, ни проигнорировать, сделав вид, что не замечаешь. Может быть, они и сами толком не понимали этого, не осознавали, боялись произнести вслух, но… чёрт возьми, если это — не любовь, то что же тогда зовут любовью?! Или она просто совершенно не разбирается в отношениях между мужчиной и женщиной…

‌​‌‌‍— Мне нужно освежиться. Я вернусь через пять минут, — сдавленным голосом выговорила она, хватая сумочку и выскакивая из-за стола.

В туалете Даша долго стояла перед зеркалом, бездумно уставившись на собственное отражение.

Сбежать? Смыться по-английски, немедленно удрать с этой дурацкой свадьбы, весь идиотизм которой был очевиден ей с первого взгляда… Мила не любит своего молодого, красивого и богатого мужа. Никогда не любила. Он — просто способ вырваться из-под родительского надзора, его чувства и желания интересуют Милу в самую последнюю очередь. Павел — единственный мужчина в её жизни. Тот, с кем она по-настоящему хочет быть рядом, вот только почему-то столько лет не может признаться в этом ни ему, ни себе самой, продолжая играть с ним то ли в прятки, то ли в догонялки. А она, Даша, — полная идиотка, потому что до нелепого долго отрицала очевидное и притворялась, что верит в эту дружбу. Милую простодружбу с милой Милой… чёрт бы её побрал! Но ведь и Павел убеждал Дашу в том, что ей не о чем беспокоиться. Что он хочет видеть её своей девушкой. Может быть, даже и сам в это верил. Точнее, изо всех сил честно старался поверить… Смешно! Глупо и смешно.