Глаза ее грозно сверкали, но в голосе почти не улавливались злобные нотки, на что и надеялся Хедрок.

— Ну что вы, Иннельда, — вступился кто-то из приближенных. — Неужели вы собираетесь ограничиться бездоказательной констатацией шпионской деятельности капитана?

— Берегитесь, господин заступник, — вспылила она, — не то составите компанию Хедроку!

Мужчины обменивались многозначительными взглядами. Некоторые неодобрительно качали головами, а затем все разом, как по команде, заговорили друг с другом, не обращая внимания на императрицу.

Хедрок ждал. Случилось то, на что он очень и очень рассчитывал, однако он почему-то не испытывал чувства удовлетворения. Бывало, демонстративное пренебрежение мужчин, чьим обществом правительница дорожила, производило на нее немалое эмоциональное воздействие. С момента появления здесь Хедрок дважды был тому свидетелем. Но кажется, на этот раз дело обстояло несколько иначе. Да, именно так, убедился он, увидев кривую усмешку на устах императрицы.

— Весьма сожалею, джентльмены, но у вас сложилось неверное представление. Прошу извинить меня за резкие слова, которые, кажется, дали основание думать, будто мое решение относительно капитана Хедрока носит сугубо личный характер. Нет, просто меня крайне обеспокоило открытие, что он шпион.

Ее слова произвели впечатление. Они прозвучали достаточно убедительно, и мужчины, молча выслушав ее, больше не заводили разговор между собой. Хедрок сидел, откинувшись в кресле, и с каждой секундой все больше осознавал свое поражение. Он склонялся к мысли, что побудительной причиной для вынесения приговора явился не шпионаж, а нечто другое, весьма и весьма серьезное, пока еще недоступное его пониманию.

Необходимо было предпринять нечто чрезвычайное.

И он погрузился в раздумья. Длинный стол под белой атласной скатертью, два десятка мужчин, сидевших за ним, отошли на второй план, уступив место лихорадочным поискам выхода. Дабы круто изменить наметившийся ход событий, нужно выкинуть что-то сногсшибательное. Но тут до него дошло, что уже какое-то время говорил принц дель Куртин:

— …Нельзя же голословно обвинять человека в шпионаже и полагать, что мы сразу поверим. Мы знаем — когда вам очень нужно, вы можете быть самой изобретательной выдумщицей на всем белом свете. Если бы я предвидел, что случится нечто подобное, непременно пришел бы сегодня утром на заседание кабинета. Вы готовы, Иннельда, представить хоть какие-то доказательства?

Хедрок заерзал в кресле. Ближнее окружение императрицы в основном одобрило приговор, даже не потрудившись задуматься над его мотивами и обоснованием. Следовательно, чем скорее эти люди перестанут болтать, тем лучше. Но тем большую осторожность необходимо проявлять ему. Надо повернуть дело так, чтобы императрица пошла на попятную. В какой именно форме — не имеет значения.

Когда императрица заговорила, голос у нее был мрачноватый и напряженный, хотя она пыталась сдерживать себя:

— Весьма сожалею, но прошу вас поверить мне на слово. Возникла весьма серьезная ситуация. Она была единственной темой для обсуждения на сегодняшнем заседании кабинета. Уверяю вас: решение о казни капитана Хедрока принято единогласно, хотя лично я огорчена тем, что возникла столь печальная необходимость.

— Иннельда, я был лучшего мнения о вашем интеллекте, — заметил Хедрок. — Уж не думаете ли вы, будто я разузнал об очередном злокозненном выпаде против Торгового дома оружейников — кстати, явно бессмысленном и совершенно бесполезном — и теперь вознамерился сообщить им об этом пустяке?

Правительница обожгла его взглядом.

— Я вовсе не собираюсь раскрывать все наши карты, — чеканила она, словно била молотом по наковальне. — Не знаю, какие средства связи вы используете для контакта с вашим начальством, но мне известно, что они существуют. Мои физики постоянно регистрируют на своих приборах мощные волны дальней связи.

— Исходящие из моей комнаты? — мягко спросил Хедрок.

Она взглянула на него в упор, сердито кривя губы. В ее голосе не звучало полной уверенности:

— Вы не посмели бы прийти сюда, если бы все было столь очевидно. И довожу до вашего сведения, сэр, что не намерена вступать в пререкания.

— Хотя даже не представляете себе, о чем идет речь, — молвил Хедрок так спокойно, как только мог. — Я сказал все необходимое, дабы доказать свою невиновность, когда открыл никому здесь не известный факт, и могу повторить: в возрасте шестнадцати лет вы одну ночь провели в постели с живой змеей.

— Вот-вот! — воскликнула императрица. Она задрожала от радости. — Начинаются признания. Итак, вы предполагали, что придется защищаться, и приготовили неотразимую реплику'.

Хедрок пожал плечами:

— Против меня что-то готовилось. В течение последней недели мою квартиру обыскивали каждый день. Меня принуждали выслушивать скучнейшие монологи увешанных орденами болванов из военного министерства. Я оказался бы круглым дураком, если бы не просчитал все возможные варианты.

— Никак не возьму в толк, — вступил в разговор один молодой человек, — при чем тут змея? Каким образом ваша осведомленность о ней доказывает вашу невиновность?

— Не будьте таким ослом, Мэддерн, — заметил принц дель Куртин. — Все очень просто. Торговый дом оружейников знал интимные подробности жизни дворца Иннельды задолго до того, как здесь появился Хедрок. То есть система шпионажа существует давно и более опасна, более изощренна, чем мы предполагали раньше. Следовательно, обвинение против капитана Хедрока состоит в том, что он, видимо, по беспечности не рассказал нам о ней своевременно.

В голове Хедрока вертелось: еще не пора, еще не пора. Очень скоро и весьма неожиданно может случиться нечто непредвиденное, и тогда он должен будет действовать быстро, решительно, точно определив время удара. Вслух он произнес ровным голосом:

— О чем вы беспокоитесь? За последние триста лет у Торгового дома оружейников не было ни малейшего намерения свергнуть имперское правительство. Я знаю абсолютно точно, что луч-информатор используется с огромной осторожностью. Он ни разу не применялся ночью, за исключением того случая, когда ее величество приказала изъять из зоопарка змею. Две ученые дамы, в ведении которых находится приемная установка, продолжали наблюдение из собственного любопытства. Конечно, такой неординарный эпизод был занесен в досье. Может быть, вам небезынтересно узнать, ваше величество, что по этому поводу было написано два психологических сочинения, в том числе нашим величайшим ноуменом Эдвардом Гонишем.

Краем глаза Хедрок видел, как стройное, гибкое тело женщины подалось вперед, губы чуть приоткрылись, глаза распахнулись с неподдельным интересом.

— Что же он там насочинял про меня? — произнесла она очень тихо. Казалось, она вкладывает в слова все свое существо. Потрясенный Хедрок понял, что его час наступил. Вот теперь, подумал он, теперь!

Его била дрожь. Он ничего не мог поделать с собой, впрочем, ему было все равно. Приговоренный к смерти, конечно, должен испытывать сильное волнение, в противном случае он не человек и недостоин сострадания. Его голос, перекрыв шум разговоров за дальними столами, звучал неистово и страстно. Правда, в этом не было особой нужды — женщина и без того впилась в него широко открытыми глазами. Полуребенок, полугений, она всем своим сильно чувствующим, эмоциональным существом жаждала чего-то необыкновенного.