— А разве этого мало? — осуждающе сказала Зоя, но в голосе ее уже не было прежнего гнева и прежней уверенности — она начала меня понимать.

— Мало, — возразил я. — Если мы хотим только остаться в живых, этого достаточно. Но если наша цель — распутать убийство Димиса, то Властос должен объяснить, кто он такой, что за отношения связывали его с Димисом и откуда он знает об опасности, которая грозила прошлой ночью мне, а нынешней нам. Пусть расскажет все, что он об этом знает.

Зоя с сомнением взглянула на меня, затем на Властоса и покачала головой:

— А он захочет рассказать?

— Знаешь, — невольно усмехнулся я, — если бы мне приходилось довольствоваться только тем, что люди сами хотят мне рассказать, то я как сыщик давно бы погорел. Конечно, он не хочет ничего рассказывать, мы в этом уже убедились. Он очень не хочет.

— Так что же ты собираешься делать? — осторожно спросила девушка, и голос ее дрогнул: включилось услужливое воображение…

— Ты думаешь, что я буду его пытать? — засмеялся я.

— Ты не будешь, — твердо произнесла Зоя, и ее голубые глаза сделались темно-синими, как вороненая сталь. — Я тебе не позволю.

Да, этой девушке нежданно-негаданно удалось покорить мое одинокое сердце! В ту минуту, глядя на нее в гневе, я это окончательно понял. Зоя — искренняя и загадочная, нежная и бесстрашная — нравилась мне все больше и больше. Но говорить об этом и даже показывать это было совершенно не время.

— Я похож на чудовище? На истязателя? Ты уже представила себе, как я буду пыточными клещами рвать на куски тело несчастного Властоса? Номер будет залит кровью, а на моем лице будет играть зловещая ухмылка…

— Не говори гадостей, — резко прервала меня Зоя. — Этот человек — наш друг. А даже если это и не так, я не позволю тебе его мучить.

— Никто не собирается его мучить, — вздохнул я, вставая. — Для этого есть совершенно безболезненные способы. Кстати, я, с одной стороны, очень хотел бы, чтобы ты присутствовала при всем от начала до конца. Ас другой стороны, я прошу не мешать мне и не тянуть время, потому что как раз времени у нас очень мало. Мы не знаем, кто этот человек и когда его могут хватиться. Вполне возможно, что кто-то уже видел, как мы вошли сюда…

— Что ты собираешься делать? — тревожно спросила Зоя, глядя на то, как я роюсь в чемодане, который для удобства вытащил из шкафа и разложил на полу.

Вместо ответа я обратился к Властосу по-английски.

— Я не сделаю тебе ничего плохого, — произнес я. — Можешь мне поверить. Просто ты не оставил мне иного выхода, и пришлось действовать решительно. Извини, что я тебя ударил. Так было надо. Иначе ты никогда не рассказал бы нам всей правды.

— Я и сейчас не расскажу, — хрипло сказал грек, отворачиваясь от меня. — Ты поступил подло. Отплатил злом за добро. Но ты ничего не добьешься, можешь убить меня.

Наконец я вытащил запрятанную среди одежды картонную коробочку и выразительно тряхнул ею перед лицом Властоса.

— Никто не собирается убивать тебя, — еще раз заверил я. — Все будет чинно-благородно. Ты все расскажешь сам. Причем, может быть, даже гораздо больше, чем знаешь.

Эту коробочку я всегда вожу с собой. Не скажу, что постоянно таскаю ее в кармане, но, если отправляюсь куда-либо, непременно кладу ее в чемодан. Это не оружие, и поэтому никаких проблем с перевозкой нет.

На коробочке написано «Актовегин». Заурядное средство для расширения сосудов, применяется внутримышечно. Внутри — десять ампул, восемь из которых и в самом деле содержат тот самый безобидный актовегин. Ни одному таможеннику в мире не придет в голову придраться к тому, что у путешественника с собой такое средство.

«Знаете, меня часто мучают головные боли, спазмы сосудов мозга. Вот лекарство, которое я колю себе сам, можете посмотреть. Что ж вы не смотрите? Вот оно, я вам показываю. Это актовегин, я научился лечить себя, очень помогает. Да вы взгляните, господин офицер, вот же оно…»

В двух оставшихся ампулах находится нечто иное. В каждой — свое, само по себе не представляющее ни опасности, ни интереса. Даже если какой-нибудь безумный таможенник захочет все досконально проверить и отправит ампулы на анализ, результат окажется ничтожным.

А вот если десятимиллилитровым шприцем набрать из обеих ампул сразу и смешать — будет как раз то что надо.

Честно говоря, я даже не знаю, как называется та «адская смесь», которая оказывается в моих руках. Врач, продавший мне ингредиенты и научивший пользоваться ими, произносил какие-то названия, но я не запомнил. Зачем? В том, что смесь действует безотказно, я уже не раз имел возможность убедиться.

Пытки и прочие истязания остались в далеком прошлом. Если в наше время кто-то прибегает к подобным безобразиям, значит, он опасный маньяк и ему просто нравится мучить людей.

— Придется сделать тебе небольшой укол, — как можно дружелюбнее сообщил я Властосу. — Это не будет больно, ты ничего не бойся. Укол внутривенный, но я хорошо умею это делать.

Зоя с отвращением наблюдала за тем, как я снова перевернул Властоса на живот и связал его иначе — так, чтобы одна рука оставалась свободной. Ворочать тяжелое тело непросто, и я делал это с трудом, стараясь быть осторожным.

Когда я освободил греку левую руку, он тотчас же заехал мне в нос. Пошла кровь, которую я попытался остановить, зажав нос платком.

— Может быть, ты поможешь мне? — обратился я к Зое, но та отрицательно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Довольно того, что я вообще присутствую при этом. Мне не нравятся твои методы, Олег. Совсем не нравятся.

— Мне они тоже не нравятся, — промычал я, запрокинув голову и сглатывая кровь, которая теперь стекала в горло. — Других у меня просто нет. И потом, не забывай, с кем мы имеем дело. Это не карманные воришки и не простые бандиты.

Ждать, пока остановится кровь, не было времени. Засунув в ноздри наспех скрученные ватные тампоны, я уселся на руку Властоса и перетянул ее выше локтя резиновым жгутом. Я не сердился на грека за нанесенный удар, потому что в его положении наверняка действовал бы так же.

— Слушай! — взмолился я наконец, обернувшись к Зое. — Пожалуйста, ты не могла бы мне помочь? Он может дернуть рукой, пока я буду колоть, и сам себе навредит. Для его же блага — подержи руку.

Разумная она девушка или нет? Поймет меня или станет упираться до конца?

Разумная. И рассудительная. Вообще — ума палата.

С недовольным видом Зоя приблизилась и стиснула руку Властоса, прижав ее к ковру.

— Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что делаешь? — со страдальческим видом спросила она. — Ему не станет плохо?

— Ему станет хорошо, — пробормотал я в ответ. — А теперь дай мне сосредоточиться: я же все-таки не медсестра…

Последовательно сбив узкие горлышки у ампул, я наполнил шприц.