– Энджи?

– Ее отправили домой. Приехали их дети.

Файн вставила диск.

Аш наблюдал, как Винни предлагает вино женщине в легком летнем платье, в туфлях на высоких каблуках. Короткие темные волосы, загорелые мускулистые руки, классные ноги. Она повернулась, и Аш увидел ее профиль. Азиатка. Полные, красиво вылепленные губы, миндалевидные глаза, густые ресницы.

– Вы видите, что она не обращает внимания на камеры и знает, что они здесь. На предыдущих записях она идет через магазин вместе с жертвой. Поднимается на верхние этажи. То и дело дотрагивается до вещей, не боясь оставить отпечатки пальцев.

– Мне не удается отчетливо увидеть ее лицо, – сказала Лайла.

– Увидите.

Зато Аш смог. Глазу художника было достаточно увидеть профиль, чтобы дорисовать все остальное. Экзотическая, необыкновенная, с точеными чертами лица.

Он нарисовал бы ее в образе сирены, которая своим пением завлекает и губит людей.

В этот момент женщина с улыбкой повернулась.

– Подождите… не можете ли вы… подождите… Нельзя ли остановить изображение? Отмотать на несколько кадров и остановить?

Лайла сжала губы и придвинулась ближе.

– Я видела ее раньше. Видела где-то… но… в магазине! В магазине между банком и квартирой, где я позировала. Но тогда у нее были длинные волосы. Она была в магазине. Я говорила с ней.

– Вы говорили с ней? – переспросила Файн.

– Да. Я стояла у кассы со своими пакетами, и она тоже. Мне понравились ее туфли. Шикарные. Она сказала, что ей нравятся мои, но это неправда. Это были обыкновенные повседневные босоножки.

– Уверены, что это та же самая женщина? – спросил Уотерстон.

– Взгляните на ее лицо. Поразительное. Скажите, по-вашему, у многих женщин такие сказочные лица?

– У нее был акцент? – спросила Файн.

– Вовсе нет. На ней было платье… короче того, что на ней сейчас. Более вызывающее. Больше кожи. И босоножки на высоких танкетках. Она показалась немного удивленной, когда я заговорила с ней, но люди так часто реагируют, когда к ним обращаются незнакомцы. Но ответила вежливо. У нее потрясающая кожа, как золотая пыльца на фарфоре.

– Где этот магазин?

Уотерстон записал ответ Лайлы.

– А вы? Вы узнаете ее?

Аш покачал головой.

– Я бы запомнил это лицо. Она высокая. Ростом почти с Винни, чуть ниже, тут их глаза на одном уровне. Она разыгрывает клиентку с богатым мужем. И обещает купить большую партию мебели.

– Откуда вы знаете?

– Дженис сказала Энджи. Энджи сказала мне. Винни остался после закрытия магазина, чтобы подождать ее мужа.

Файн, ничего не ответив, продолжала демонстрацию записи.

Винни пьет вино с убийцей. Потом впускает ее сообщника.

И тут все изменилось. В глазах Винни появился страх. Он поднял руки, словно сдаваясь, готовый на все, прежде чем его увели в офис под дулом пистолета. На экране был пустой магазин.

– Вы узнаете мужчину? – спросила Файн Лайлу.

– Нет. По-моему, я его никогда не видела. Он мне незнаком. В отличие от нее.

Файн извлекла диск, сунула в коробку, пометила маркером.

– Они за чем-то пришли. Судя по всему, неизвестный мужчина пытался выбить информацию из жертвы. Приблизительно через полчаса после того, как они вошли в офис, женщина вышла и кому-то позвонила. Поговорила несколько минут. Казалась удовлетворенной звонком. Вошла в офис. Примерно через четыре минуты вышла одна. Выглядела раздраженной. Поднялась наверх, взяла с полки декоративную шкатулку и завернула в пузырьковую упаковку. Снова спустилась вниз, уложила ее в коробку и даже перевязала лентой. Поразмыслив, взяла с витрины еще один предмет, портсигар. Все уложила в пакет и сумочку и вышла из передней двери.

– Продавец определила портсигар как австрийский, – вмешался Уотерстон. – Конец девятнадцатого века. Цена приблизительно три тысячи. Шкатулка – это бонбоньерка Фаберже. Вещь куда более ценная. Таких примерно двести штук. Что вы знаете об этой бонбоньерке?

– Ничего. Я даже не знаю, что это.

– Это коробочка для сладостей или конфет, – вставила Лайла. – Антикварные бонбоньерки могут стоить очень дорого. Я использовала одну в книге. Она не издавалась. Но в книге бонбоньерка пригодилась на то, чтобы послать в ней отравленные трюфели. Аш, это Фаберже.

Он кивнул.

– Я ничего не знаю о бонбоньерке. Возможно, она взяла портсигар в качестве сувенира, как перед этим туфли и духи Джули. Должно быть, бонбоньерка предназначалась кому-то в подарок, иначе зачем перевязывать ее лентой? Но она взяла вещь Фаберже, и это, возможно, не случайно. Они пришли сюда за другой вещью этого мастера, стоимость которой в десятки раз больше, чем стоимость бонбоньерки. Миллионы. Одно из потерянных императорских яиц. Херувим с колесницей.

– Откуда вам это известно?

– Оливер. Это то, что я сумел узнать. Он приобрел яйцо на распродаже наследства, где представлял бизнес Винни. Но он купил яйцо тайком от босса. Ничего ему не сказал. Винни не знал, пока я не показал ему яйцо. В четверг вечером.

– И вы не позаботились сказать нам обо всем этом! – рявкнул Уотерстон.

– Я ничего не знал до позавчерашнего дня. Когда проверил свой абонентский ящик. Оливер прислал мне письмо, обезопасил себя – или воображал, что обезопасил.

– Он послал вам по почте яйцо Фаберже, стоящее миллионы долларов?

– Нет. Только ключ. Ключ от банковского сейфа. И записку с просьбой подержать ключ, пока он не позвонит.

– Я была с ним.

К добру или худу, подумала Лайла, пора все объяснить.

– В тот самый день я увидела женщину в магазине. Аш пошел в банк посмотреть, что спрятал там Оливер, а я тем временем пошла за покупками.

– Я связался с Винни, когда понял, что это. Сделал копии документов, прилагавшихся к яйцу. Большинство из них написаны на русском. Имелась также купчая на продажу яйца некоей Мирандой Суонсон, Саттон-плейс, но ее отец жил на Лонг-Айленде. Винни подтвердил, что именно Оливер распоряжался продажей этого наследства. Всего несколько недель назад. У Винни был человек, который мог перевести эти документы. Я не спрашивал, кто это.

– Где яйцо? – вскинулась Файн.

– В сейфе.

Он не сказал ни единого слова Лайле. Даже не взглянул на нее. Но та все поняла. Детали выкладывать необязательно.

– И там оно останется. Пока вы не найдете эту женщину и не посадите ее в тюрьму, – добавил Аш.

– Это улика, мистер Арчер.

– Насколько мне известно, какой бы нечестной ни была сделка, яйцо принадлежит моему брату. У него есть купчая. Подписанная, датированная, заверенная свидетелями. И если я отдам его вам, значит, потеряю возможность торговаться, когда эта сука придет за мной или моими близкими. Поэтому оно останется в сейфе.