Все остальное в этой истории – еще более талантливая фальсификация ИНО ГПУ, чем в деле гибели Сиднея Рейли на границе. В эту версию вполне удачно вписывается и успех боевой группы Ларионова (о нем речь еще впереди). «Жертвуя единицами, мы спасаем тысячи». Во все времена это был негласный девиз разведок.

Остается вопрос: какова же дальнейшая судьба Стауница? Его вполне могли действительно убить в 1927 году. Скажем, Захарченко-Шульц. Или, якобы по ошибке, контрразведчики. Мавр сделал свое дело…

С другой стороны, Стауниц вполне мог остаться живым и попасть под нож сталинских чисток десять лет спустя, как все участники «Треста» с Лубянки. А мог и не попасть. И благополучно пережить и хрущевскую оттепель с брежневским застоем под чужой фамилией. Коих у него было немало.

2. Условно назову ее официальной. Стауниц – натура, склонная к измене. Сначала он офицер, за Веру, Царя и Отечество. Потом – он красный командир, за трудовой народ и мировую революцию. Затем – видный савинковец, за демократическую республику и крестьян. Далее – снова красный офицер. Более того – тайный сотрудник иностранного отдела ГПУ. Вслед за этим – белогвардеец, готовый отдать свою жизнь за свержение ненавистных Советов. Это был последний поворот в его извилистой жизни.

Поверить в это сложно. Вообще, вся биография Стауница больше напоминает хорошо написанный детектив, который держит читателя в неведении до последних страниц. Иной раз у меня складывается мнение, что кто-то специально вписал в жизнь живого человека все эти фантастические хитросплетения.

3. Когда чекисты приняли решение сворачивать «Трест», они вполне могли пойти и на нестандартный в данной ситуации ход – использовать Стауница втемную. То есть спровоцировать его на очередную измену своим идеалам, если, конечно, в отношении этого человека вообще уместно говорить про идеалы. Сделать это было очень просто. Стауниц был кассиром «Треста». Именно через его руки проходили суммы на самую успешную операцию советской разведки. И суммы были немаленькие. Вполне допускаю, что Эдуард Оттович не забывал и о собственном материальном благополучии.

Он мог, пользуясь доверием Захарченко, переправлять валюту за границу, где она благополучно оседала на его банковском счету. Очевидно, что во время проведения операции «Трест» лубянское начальство смотрело на такие шалости сквозь пальцы. Но когда настало время опускать занавес, оно, вероятно, намекнуло бы Стауницу, что пора держать ответ за разворовывание народных средств. Он не мог не испугаться. Он должен был спасать свою драгоценную жизнь, за которую столько раз шел на предательства под дулами пистолетов. Но Стауниц не мог не понимать, что эмиграция ему не поверит. Это в лучшем случае. В худшем – пристрелят как предателя. Но побег с Захарченко давал хоть мизерный, но шанс на продление жизни…

Ясно одно: человек по фамилии Стауниц бесследно исчез летом 1927 года. Он не мог не исчезнуть. Революция в первую очередь пожирает собственных создателей. А «Трест» был своего рода революцией, по крайней мере с точки зрения истории разведок. Поэтому и расстрелянные спустя десять лет Сыроежкин, Федоров, Артузов и все остальные участники этой операции не могли при всем желании убежать от судьбы…

* * *

Резидент боевой организации Кутепова в Варшаве Сергей Войцеховский в своих воспоминаниях «Трест» приводит весьма любопытную версию судьбы Стауница:

Версия интересная. Но не более того. Документально эти факты не подтверждены. Нет свидетельств в архивах ФСБ или гестапо. А значит, и принимать эту историю за правду пока не приходится.

Понятна позиция Войцеховского. Ему очень хотелось, чтобы Стауниц понес заслуженное наказание за свое предательство. И если отомстить ему не смогли кутеповские боевики (хотя и искали его достаточно долго), то пусть это будут хотя бы немцы…

* * *

Получив известие, что в Москве террористический акт сорвался, Ларионов принял решение начинать действовать. 2 июня из объявления в газете он узнал, что скоро состоится собрание в центральном партийном клубе. В списке возможных объектов для диверсии он значился под номером три. Предпочтительнее были только здания Северо-западного областного и Ленинградского городского комитетов ВКП(б). Но Ларионов, внимательно изучивший возможные пути отступления от Смольного, пришел к выводу, что провести там диверсию будет крайне сложно. Поэтому он остановил свой выбор на партийном клубе.

Они были прекрасно вооружены. Гранаты, маузеры, браунинги, баллончики с газом. На случай неудачи у каждого была ампула цианистого калия. 6 июня в 20 часов 50 минут Ларионов, Мономахов и Соловьев (он же Левашов) подошли к зданию партийного клуба. Все дальнейшее Ларионов достаточно подробно описал в своих мемуарах «Боевая вылазка в СССР»: