— «Я б тебе кое-что другое оторвала…», — пробубнили мне в ответ.

— «Хватит шутить», — поморщился я, уже идя по коридору за провожатым, — «Фелиция Краммер дель Фиорра Вертадантос, даймон гримуара Горизонта Тысячи Бед, слушай мой приказ — в случае моей смерти, ты используешь самое сильное заклинание со своих страниц, какое только сможешь воплотить»

— «Ты…»

— «Не время спорить и рассуждать», — жестко отрезал я, — «Если уж я не справлюсь с условиями нашего договора, то надо столкнуть над тобой Русскую Империю и Сильверхеймов. Это даст тебе куда больше свободы для маневра! Всё! Ты слышала приказ!»

За дверью в конце коридора, в огромном, прекрасно обставленном кабинете, куда меня пропустили одного, закрыв за мной дверь, был он. Император.

Узнать Петра Третьего было проще некуда, всё-таки на каждой купюре в десять рублей его лицо, а вот склеить порванный шаблон — куда сложнее. Всё-таки, когда тебе зловеще приглашают, зловеще везут, зловеще маринуют, а потом под конвоем и в взрывных наручниках заводят в чей-то кабинет, то, чего ты можешь ожидать? Зрелища человека, занятого бумагами за столом — в первую очередь. Стоящего у окна, с заложенными назад руками. Тоже годится. Нетерпеливо расхаживающего туда-сюда, пока пара добрых молодцев готовят пыточное кресло? Вполне укладывается в канву.

Лежащего на софе пузом вверх императора, лишь бросившего на меня мимолетный взгляд, я не ожидал. Тем более…

Пётр Третий оказался человеком крупным. Высоким, довольно широкоплечим, лицо слегка вытянутое, с мощным высоким лбом, приличных размеров и удивительно хорошо слепленный нос, ну и русые усы с небольшой окладистой бородой тоже имели место быть. То есть, вполне приличный такой император, ничего плохого сказать нельзя, вот вообще. А вот софа… нет, она, конечно, была вполне приличной софой, наверное… Полностью заслуживающей того, чтобы стоять в кабинете высшего государственного лица, в доме, очевидно предназначенном для неофициальных встреч. Опять же, никаких вопросов у потрясенно застывшего меня к софе не было.

Просто сам монарх был куда длиннее софы, поэтому совмещение этих двух несовместимостей вызвало у меня кратковременный ступор и перехватило голосовые связки.

— Ваше импера-тор… ское величес… тво, — натужно выдавил из себя я, пытаясь поклониться. Как именно — понятия не имел, потому как Эмберхарт просто-напросто не знал прогибов нужной глубины в принципе, но свидетелей моего ломанного реверанса не было.

— Голова болит, — низким звучным голосом проговорил лежащий монарх, — Сильно.

Я почтительно промолчал. Некоторое неестественное возмущение и всполохи злости от того, что кто-то смеет лежать в моем присутствии, были задавлены без особых проблем.

— Что за фамилия такая — Дайхард? — тем временем продолжал лежащий человек, — С англиканского переводил-переводил, крутил-крутил… Так-то тебе подходит, легкой жизни ты, парень, не ищешь. Но право, на кирпич похоже. Как на звук, так и по сути.

Что тут скажешь. Гладить чувство собственного величия, мол, что обо мне думает сам император, не хотелось совершенно. У меня, по сути, к лежащему самодержцу, одному из самых могущественных людей этой Земли, никакого выраженного отношения не было. С одной стороны, он велик, но как выросшему в демократическом обществе, мне было плевать. Осколкам Эмберхарта в моей памяти тоже было чхать. Опасность? Да. Смертельная? Да. Но не более.

— Так вот… — человек грузно зашевелился, принимая сидячее положение. Его глубоко посаженные глаза, жесткие и холодные, уставились на меня как сквозь ружейный прицел, — Ты, студент-ревнитель Дайхард Кейн. Знаешь, что мне про тебя рассказали?

— Нет, Ваше Величество. Не знаю, — тон голоса я попытался сделать максимально ровным, без интонаций. Как у робота.

— Мне вообще советовали не тратить на тебя время. Просто заставить исчезнуть. Эти двоедушники, которых мы ловим, они на тебя не клюют, парень. А значит, ты теперь для Руси скорее вреден, чем полезен. Понимаешь, из-за чего? Есть что сказать на это?

— «Фелиция, готовься».

— «Кейн…»

— Я прибыл в эту страну, Ваше Величество, — проговорил я тем же холодным и равнодушным тоном, — чтобы служить верно, учиться прилежно, основать род… и не поступиться собственной честью в процессе. Не более, не менее.

— Ты князя убил, щ-щенок! — внезапно рявкнул император, вздымая себя на ноги, — Русского князя! Со всеми наследниками! А сейчас стоишь тут, моргаешь и говоришь, что жить приехал?! После такого — не живут!

Это было неожиданно и очень внушительно, но меня почему-то успокоило вообще до омертвляющего состояния. Ясность всегда успокаивает.

— Если бы не жили, Ваше Императорское Величество, то я бы сейчас перед вами не стоял.

— А ты и не стоишь! — бросил на меня монарх взбешенный взгляд, делая два шага к капитальному столу, стоящему во главе комнаты. Он схватил с него бумагу, которую я узнал, несмотря на метры, разделяющие меня и венценосца, а затем швырнул её на пол, — Стоит, мать его, князь Ренеев! Понял?!

Тишину, образовавшуюся после этих слов, нарушил мой механичный голос.

— Меня зовут Дайхард Кейн, Ваше Императорское Величество. И никак иначе.

Думать было не о чем и нечем, я даже особо ни к чему не готовился. Незачем. Полагать, что Пётр Третий во всем своем великолепии стоит напротив меня безо всякой защиты? Даже не смешно. Магия, арбалеты в стенах, отравленные метательные шипы, заколдованные щиты, стоящие в потайных нишах гвардейцы, ручные монстры из других миров, даймон в книге, свисающей с пояса императора…

Человек, стоящий у стола, набычился, сверля меня взглядом. Его лицо побурело, губы стали почти белые, а кисть руки, которой он оперся на стол, внезапно сжалась, сминая толстую крепкую папку в комок.

Так мы и застыли друг напротив друга. Уместно было бы сказать, что у меня в зобу дыхание спёрло, но нет, я просто с легкой тоской думал о том, что этот неудобный мир так и не стал мне своим. Ограничения, непонятный культурный код, огромные социальные сложности, разделенное строгими правилами человечество… и вот теперь это. Последствия. Взбешенному правителю, стоящему напротив меня, глубоко плевать на эти правила и условности, он решает свои проблемы, те, которые не решила фрейлина его жены. Я — лишь болезненная крошка в его ботинке, которую сейчас вытряхнут.

Зато с сюрпризом.

— Похож… — прохрипел, выпрямляясь, император, — Сильно похож на этих бл*цких Терновых. Такой же. Или нет?

Я промолчал, не отводя от него взгляда. Без вызова, просто так. А как ответить? Император тем временем усаживался за свой стол, не спеша. Утвердив седалище, он поморщился, массируя себе висок, а потом, куда более мирным тоном, продолжил:

— Жесток, злобен, принципиален. Вежества к бабам мало. Коварен в магии и душегуб тот еще. Верно про тебя говорят?

Внезапно.

— Я не жесток, Ваше Величество. И