возможных дальнейших трудностях, которые могли бы встретиться на их пути при передаче «отобранных» русских в концлагерь Дахау. Вскоре возникли эти «дальнейшие трудности», подтверждавшие обвинение в «саботаже». В конце января гестапо удалось выследить, что почти все «отобранные» пленные, которых собрали в Мосбург из различных рабочих команд для «ликвидации» в Дахау, были отправлены из лагеря и вновь распылены по рабочим командам. Об этом немедленно, 28 января, было доложено Мюллеру в РСХА с просьбой о вмешательстве. При этом гестаповцы не замедлили сослаться на интересы безопасности рейха.

Распределение «отобранных» пленных по рабочим командам «переполнило чашу терпения» гестапо. Это уже было не пассивное сопротивление, а злокозненное, с точки зрения гестапо, действие! РСХА, встревоженное и подстегиваемое многочисленными донесениями своих сотрудников, обратилось в ОКВ и потребовало вмешательства.

В результате состоявшихся переговоров обе стороны (ОКВ и РСХА) подтвердили:

а) не было никакого соглашения ОКВ — РСХА, позволявшего задерживать пленных: в мосбургском деле речь шла об односторонней, временной инструкции ОКВ;

б) находившихся в лагере [курсив наш. — Ш. Д.] «отобранных» пленных надлежало передать СД;

в) находившихся в рабочих командах военнопленных следовало вновь проверить силами эйнзатцкоманды, информируя при этом руководство последней о поведении военнопленных с политической точки зрения и об их отношении к работе, однако мнение это не будет иметь решающего значения. Пленных, которые при этом будут вновь «отобраны», надлежало безотлагательно выдать СД и направить в Бухенвальд.

Начальник отдела IVA в РСХА Пантцингер, извещая своим письмом от 9 февраля 1942 года Эберштейна и гестапо в Мюнхене и Регенсбурге о вышеуказанном решении, как бы оправдываясь, сообщил доверительно, что «число пленных со многих точек зрения является значительно меньшим, чем предполагалось, в связи с чем «отбор» надлежит проводить очень осторожно, принимая во внимание как аспекты безопасности, так и интересы военной промышленности». Пантцингер добавил также, что дело Мейнеля обсуждается с генералом Рейнеке.

19 февраля 1942 года генерал Заур получил приказ, предписывавший немедленно передать пленных, из-за которых возник конфликт, в руки гестапо. Этот приказ Заур направил коменданту шталага в Мосбурге и добавил от себя, чтобы к личному делу каждого военнопленного, отправляемого из Мосбургского лагеря в концлагерь Бухенвальд [384], была приложена краткая характеристика, составленная на основе сведений, полученных за время работы данного пленника в Мос- бургском лагере, а копия характеристики прислана ему, Зауру. Несомненно, это была последняя слабая попытка спасти некоторое число пленных во время повторной «проверки».

Даже в самый последний момент Эберштейн пытался торпедировать «компромиссное» решение [ОКВ — РСХА от 9 февраля 1942 года. — Ред.], предлагая обратиться в ОКВ с просьбой о выдаче пленных без предварительного условия повторной «проверки». Однако эта попытка осталась безрезультатной. «Отобранных» пленных передали для новой проверки в Бухенвальд. В то же время на Мейнеля продолжались нападки во всех инстанциях. РСХА обратилось в ОКВ с «резким возражением» против оставления его на прежнем посту. Гестапо в Мюнхене 18 февраля направило Эберштейну новый донос, в котором подчеркивало, что опыт сотрудничества с Мейнелем — самое худшее, что можно себе представить, и вновь выдвинуло обвинение в «сознательном, заведомом саботаже».

«Своим поведением Мейнель многократно сумел саботировать распоряжения относительно проверки советских военнопленных, изданные ОКВ по согласованию с РСХА», — говорится в доносе мюнхенского гестапо.

В результате этих атак, проводившихся со стороны РСХА правой рукой Гиммлера и Гейдриха начальником гестапо Мюллером, ОКВ отозвало со своих постов и генерала Заура, и майора Мейнеля.

Из общего числа примерно 450 советских пленных, переданных для новой «проверки» в Бухенвальд, было повторно «отобрано» и казнено 330 человек, а 120 сохранена жизнь (то есть их уже не зачисляли в категорию «нежелательных»). На основе «компромиссного» соглашения РСХА — ОКВ их следовало бы отправить обратно в шталаг. Однако РСХА не сделало этого. Из записи, найденной в архивах мюнхенского гестапо [385], явствует, что «РСХА сделает это только в том случае, если вермахт вновь вернется к данному вопросу». Судьба этих 120 пленных, оставшихся в Бухенвальде, нам неведома. Также неизвестно, вспомнили ли о них преемники Заура и Мейнеля или предоставили несчастных их собственной судьбе. А ведь каждый день пребывания в Бухенвальде — уменьшал шансы выжить…

Неизвестна также судьба Заура и Мейнеля.

В летописи преступного сотрудничества вермахта с СД дело майора Мейнеля и стоявших за ним генерала Заура, капитана Германа, а возможно, и других является, как мы уже — указывали выше, случаем беспрецедентным. Мейнель со своими коллегами хотел сохранить жизнь нескольким сотням пленных, несмотря на существование четких приказов, вытекаюших из пресловутого «соглашения» РСХА — ОКВ по вопросу об истреблении «нежелательных». И не вызывает никак их сомнений, что он руководствовался при этом только правильно понятой солдатской честью и чувством человечности- Высказывавшаяся им озабоченность об ущербе, какой мог возникнуть для рейха в результате потери рабочей силы, не была главным мотивом его действий, то была тактика, в конечном счете «разоблаченная» гестапо. Перед тем как возник конфликт, шталаг в Мосбурге выдал несколько сот пленных, «отобранных» для ликвидации их в Дахау. Вероятнее всего, что делалось это с ведома Заура и Мейнеля. Возможно, что сначала они обманывались насчет предполагаемой судьбы «отобранных», а быть может, действовали по всесильному солдатскому навыку слепого исполнения любого приказа.

Отстранение обоих офицеров за попытку воспротивиться заранее предписанному преступлению и их противодействие всесильным убийцам из РСХА и СД — факты, не имеющие аналогии в истории гитлеровских преступлений во второй мировой войне. Это не было тихим, внутренним отмежеванием от преступлений или платоническим осуждением злодеяний, — такую позицию занимал не один офицер, — это был риск борьбы, личный порыв, попытка действовать. Подполковник Деблер, начальник лагеря в Хороле, «внутренне» не соглашался с «отбором», но выдавал «нежелательных» на смерть, видя безнадежность любой оппозиции категорическим приказам. Так делали все. Мейнель же пробовал противодействовать. Брошенные им гестаповцу слова о том, что пленный — это пленный и его нельзя ни с того, ни с сего расстрелять, останутся светлой страницей в черной книге гитлеровских преступлений.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ОТНОШЕНИИ ВОЕННОПЛЕННЫХ, СОВЕРШЕННЫЕ В КОНЦЕНТРАЦИОННЫХ ЛАГЕРЯХ

В гитлеровских концентрационных лагерях (где перед второй мировой войной и в ходе ее были зверски замучены и убиты лучшие сыны и дочери немецкого народа) наряду с миллионами мужчин и женщин из числа гражданского населения оккупированных Германией стран в 1939–1945 годах томились также десятки тысяч «нежелательных» военнопленных— граждан почти всех государств, находившихся в состоянии войны с гитлеровской Германией. В нарушение общепринятых норм международного права, предусматривающих оставление военнопленных под «опекой» пленивших их вооруженных сил, военнопленные, которых захватывали немецко-фашистские войска,