Монтегю описывал инцидент с механической отстраненностью. Льюис ждал, когда он завершит доклад, но Монтегю уже закончил.

– И тогда вы открыли огонь по безоружным гражданским лицам, – заключил Льюис.

– У нас не было выбора, сэр.

– Это у мертвых нет выбора, майор. Трое убитых, черт побери!

Обогнув машину, Льюис подошел к тому месту, где на снегу застыла кровь. Лежащий на боку «фольксваген» еще больше напоминал жука.

– Они линчевали бы его, если бы мы их не остановили.

– Уверены?

– Никаких сомнений, сэр. К тому времени они уже превратились… в неуправляемую толпу. Мы уверены, среди них были подрывные элементы, – продолжал майор. – Люди, которые пришли специально, чтобы устроить беспорядки. Возможно, из «Вервольфа», сэр.

– Ох, ради бога. Вы кого-нибудь арестовали?

Монтегю напыжился и отрывисто сказал:

– С полдюжины человек.

– Детей, не так ли?

Военную полицию обвиняли в том, что она арестовывает в основном детей, – в камерах сидели сотни мальчишек, пойманных на краже угля. Пресса попыталась раздуть эту историю, но полиция скрыла возраст арестованных.

Льюис поднял один из плакатов. «Дайте нам инструменты, и мы закончим работу!»[69]Он повернул плакат, чтобы и Монтегю мог прочитать.

– Знаете, кого они цитируют?

– Вы поступили бы так же, если бы были здесь, – зло ответил тот.

Льюис отшвырнул плакат.

– Мы предлагаем им демократию, а потом наказываем за то, что они ею пользуются.

Позже Баркер повез Льюиса на срочную встречу с генералом де Бильером.

– Майор прав, – говорил Льюис в машине. – Я должен был находиться там. Или по крайней мере отправить людей для подкрепления.

– Предполагалась мирная демонстрация, сэр. Профсоюз уверил нас в этом. Парни просто запаниковали. Это не ваша вина, сэр, – отозвался Баркер.

– Похоже, дело пахнет увольнением.

– Сомневаюсь, сэр.

– А зачем еще вызывать среди ночи на ковер к де Бильеру?

– Думаю, ему прислали бутылку виски и он хочет узнать ваше мнение, сэр.

Льюис выдавил улыбку. Генерал был большим любителем виски и славился тем, что подбирал людей на основании их способности отличить смешанный от односолодового.

– Они не могут вас уволить, – продолжал Баркер. – Вы один из немногих, кто понимает, что здесь нужно делать. Полагаю, у командования кое-что другое на уме.

– Я вовсе не столь незаменимый, каким вы меня считаете, Баркер.

Но если на словах Льюис отмахнулся от комплимента, то в душе принял его и отложил про запас как противоядие закрадывающемуся в душу сомнению в себе. В армии прямолинейное «молодец» было редкостью. Похвала обычно уравновешивалась затрещиной. Эта скупость на поощрения не являлась исключительной чертой военных, было в ней что-то очень английское. Прямое следствие сдержанности и рационализма, которые Льюис находил и в себе, а еще опасения, что кому-то будет позволено зазнаться, влезть, как говорится, в сапоги не по размеру. В этом одна из причин, почему – как утверждают англичане – они никогда не примут диктатора с такой готовностью, как их континентальные соседи.

– Список уже почти полностью составлен, сэр, – продолжал Баркер.

– Список?

– Список пропавших без вести. Вы же сами просили?

В голове как будто что-то звякнуло: сколько еще тарелочек он раскрутил и о скольких благополучно забыл? Идея составить список «пропавших мертвых», людей, которых не нашли после бомбежек, и сверить его с именами тех, кто до сих пор находился в госпиталях, изоляторах, санаториях и монастырях региона, была одной из его инициатив, но оказалась погребенной под грузом более насущных дел.

– Совсем забыл. Надеюсь, вы не потратили на это дело слишком много времени.

– О, оно отняло у меня всю жизнь, сэр. Но скоро я уже начну сличать имена со списком пациентов. Дайте только еще несколько недель.

– А как другой доклад – по ценностям?

– Ну, кое-кому из шишек, у кого рыльце в пушку, я с этим докладом как кость в горле, так что в ближайшее время повышение не светит.

– Хорошо.

Льюис и на самом деле так думал. Хотя бы потому, что Баркер действительно был ему нужен. Но он искренне верил, что многие из поднявшихся наверх теряют мотивацию, которая и привела их туда. Люди берут на себя роли, не соответствующие их способностям, закапывая в землю истинные свои таланты. Шишек и без него хватает – этого девиза он придерживался всегда.

Де Бильер, скорее, полулежал, чем сидел за столом, когда Льюис вошел в кабинет. Генерал тут же предложил стул, виски и сигарету – не самая стандартная преамбула к головомойке. Присутствие комиссара Берри наводило на мысль, что Баркер, возможно, и прав: его вызвали не для объявления отставки, а ради чего-то иного.

– Вы знакомы с комиссаром?

– Да, сэр. Встречались во время визита министра. – Льюису нравился Берри: получив работу невыполнимую и непопулярную, он выполнял ее с легкостью и достоинством.

Берри тепло пожал Льюису руку:

– Ну, здравствуйте, полковник. Человек, поделившийся домом.

– Не своим домом, сэр, но – да.

– Немецкие советники высокого мнения о вас.

– И именно поэтому, – де Бильер сделал паузу, чтобы дать Льюису прикурить, – вы сейчас здесь. Ввиду вашей способности понимать другую сторону.

Льюис сел, вспомнив, что даже заключенным дают покурить перед казнью. Что-то уж слишком умасливают – не иначе как где-то надо дерьмо подтирать. В окне за спиной генерала висела полная луна, такая большая и чистая, что Льюис ясно различал рябь на ее поверхности. Уж не туда ли его собираются отправить?

– Если какой-то капитал у меня и был, сэр, он остался на фабрике Цейсса.

– Произошедшее там сегодня вечером неприятно, – сказал де Бильер, – но это в первую очередь часть гораздо большей проблемы. Демонтаж вызывает серьезную озабоченность по всей зоне. Протесты проходят в Кельне, Ганновере, Бремене, Руре. Нагнетается напряжение, усугубляемое холодом и нехваткой продуктов. Немцы начинают нас ненавидеть. Они все еще думают, что мы хотим превратить их страну в гигантскую ферму и уничтожили судостроительную промышленность, чтобы дать преимущество Белфасту и Клайду.

– Мы и в самом деле взорвали полностью функционирующую судостроительную верфь мирового класса.

– Случившееся с «Блом и Фосс» было ошибкой, теперь мы это понимаем. Но цели и задачи быстро меняются. Едва ли не ежемесячно. Год назад нашей целью была демилитаризация. Потом денацификация. Затем сокращение промышленных мощностей. Дальше, черт возьми, надо просто накормить народ. Теперь же всем ясно – за исключением французов и русских, – что нам нужна сильная Германия. Достигнута договоренность о слиянии нашей зоны с американской. В новом году мы станем Бизонией. И возможно, когда французы осознают свое место в будущем мире, то и Тризонией. Ни для кого не секрет, что русские не склонны возвращать свою зону. И чем дольше мы занимаемся демонтажем немецкой тяжелой промышленности, тем упрямее они будут.