Рука Кэт, гладившая его по голове, застыла.

— Нет. Я не знала. Иногда такое случается. Даже если беречься.

Он рисовал кончиком пальца какой-то замысловатый узор на тонком шелке ее платья, от которого начало разливаться тихое тепло. Как же этот мужчина воспламеняет ее. Даже если она этого не хочет. Даже когда пытается укрепиться душой.

— Преподобный Финли считает, что она была влюблена в кого-то.

Кэт накрыла его руку своей, остановив медленное, возбуждающее движение.

— Ты думаешь, ее убили из-за ребенка?

— Возможно. Но это не объясняет изнасилования. И того, что негодяй сделал с Мэри Грант. — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Как хорошо ты знаешь лорда Фредерика?

Будучи другом принца Уэльского, лорд Фредерик часто посещал приемы, на которые приглашали женщин вроде Кэт Болейн.

Наверное, она встречалась с людьми и получше Девлина, другого склада, не проведших много лет вне страны. Их пальцы переплелись, и от одного прикосновения в ней поднялась такая буря чувств, которой она не желала и не ждала.

— Я не сказала бы, что он способен на такую жестокость, — произнесла она после минутной задумчивости. — На самом деле, на мой взгляд, это один из тех редких мужчин, которые действительно любят женщин, если вы понимаете, что это значит. Ему нравится женская компания, разговоры о таких вещах, как мода, музыка и искусство. Его дочь Элизабет в прошлом месяце вышла за старшего сына графа Саутвика. И по одному взгляду на его лицо понятно, как он обожает ее.

— У него больше нет детей, так?

Кэт кивнула.

— Жена умерла почти пятнадцать лет назад, но он так и не женился вновь и не завел любовницы.

— И все же странным образом связан с женщиной, которая могла передавать информацию французам. Бессмысленно. — Девлин оперся на локоть, чтобы вытащить из кармана пальто плотный конверт и протянуть его Кэт. — Это писала Рэйчел Йорк?

На голубой бумаге красовались слова «Лорд Фредерик Фэйрчайлд», выведенные твердым почерком Лео Пьерпонта.

— Нет, — сказала она, выдерживая взгляд Себастьяна. — По крайней мере, мне так кажется.

Он забрал конверт.

— Где ты его нашел? — спросила она.

— В комнатах Мэри Грант.

— Пустой?

— Да.

Он наклонился, прикоснулся губами к нежной коже под ее ключицей. Настойчивая рука скользнула к тайным местам, открытым много лет назад. Сердце ее бешено забилось, а дыхание стало прерывистым.

Она думала, что владеет своим сердцем. Она твердо решила не давать ему воли. Но неожиданный поток нежности и глубокое, необъяснимое желание вызвали слезы на ее глазах и такую жажду, что ее тело подалось к нему навстречу.

На другое утро Себастьян получил известие от Пола Гибсона, в котором говорилось, что некий знакомый им джентльмен имеет информацию, представляющую для него определенный интерес. И этот человек готов встретиться с Себастьяном в южном углу Грин-парка и десять утра.

Понимая, что это может оказаться ловушкой, Себастьян прибыл на место встречи заранее, но увидел лишь десяток молочных коров под присмотром пастухов. В половине одиннадцатого появился высокий, болезненно-худой человек в полосатых брюках и ярком красном шарфе. От него исходил слабый, едва уловимый лапах разложения.

Джек Кокрэйн сплюнул и отер рот тыльной стороной ладони.

— Я слышал, вы ищете какого-то типа, что скупает средних покойников не для медицинских целей?

— Верно, — ответил Себастьян.

Он отсчитал пять фунтов, свернул их трубочкой и протянул Джеку.

Гробокопатель облизнулся, сунул деньги глубоко в карман пальто и снова отер рот.

— Где-то с месяц назад меня о таком попросили. Парень говорил, что он художник, хотя мне тогда показалось, что он с придурью.

— Ты помнишь его имя?

Джек-Прыгун рассмеялся, но смех быстро перешел в кашель.

— В нашем деле имен не спрашивают. Но я его узнаю, как увижу. Молодой, с темными кудрявыми волосами, прям как у девушки. Моя Сара несколько дней вокруг вшивалась, когда его увидела. Говорит, он прям как ангелочек в боковом алтаре в церкви Святой Троицы. — Кокрэйн снова харкнул. — Совсем девчонка спятила. Она же порядочная англичанка, а он чужак да еще и еретик.

У Себастьяна заколотилось сердце.

— Иностранец?

— Ага. Итальяшка или кто там еще. Ну, он сказал так. По мне, они все одинаковы.

— И куда ты доставил заказ? Помнишь?

— Ага. На Олмонри-террас это было. В Вестминстере.

Донателли находился в своей мастерской, когда Себастьян вошел в двери.

Художник обернулся, разинув рот от неожиданности, и громко ахнул, когда Себастьян двинул ему локтем под дых и бросил на пол.

— Что вы делаете? Чего вам от меня надо? — выдохнул наконец итальянец, прежде чем Себастьян успел схватить его сзади за шею.

— Значит, это ты покупаешь покойников среднего размера, — сквозь зубы проскрежетал разъяренный виконт. — Значит, таких женщин ты любишь? Тебе нравится, когда они неподвижны, не отвечают, не дышат даже?

Донателли широко распахнул ангельские карие гланд. Он пытался что-то сказать, но вместо этого только хрипел.

Девлин чуть ослабил хватку, чтобы тот мог вздохнуть.

— Нет! Это для иллюстраций к медицинским атласам! Всего лишь!

Себастьян придушил его чуть посильнее.

— Врешь.

— Нет! Клянусь, это правда! Последний раз мне заказали женский торс!

Он попытался встать, затем снова обмяк. Лицо юноши перекосилось от ужаса, когда Себастьян достал маленький кремневый пистолет и приставил дуло к его виску.

Донателли облизнул губы, скосил глаза, пытаясь разглядеть палец на спусковом крючке.

— Если вы позволите, я покажу вам рисунки. Они в задней комнате.

Себастьян чуть помедлил, затем отпустил его. Донателли схватился рукой за горло.

— Матерь Божья, вы чуть не задушили меня.

— Где рисунки?

Донателли судорожно дернул головой.

— Они там. Видите?

В соседнем помещении находилась серия примерно из десятка рисунков, на которых подробно изображался женский торс на всех стадиях вскрытия, с разных углов.

— Я сделал их для студента-медика из Сент-Томаса, — объяснил Донателли все еще хриплым, сдавленным голосом. — Он делает вскрытие, а я зарисовываю.

— А зачем художнику, ставшему открытием высшего общества, подрабатывать набросками для анатомического театра?