В порту Штральзунда они вновь увидели его. Он тоже покупал билет на пароход.

– Кажется, мы с ним никогда не расстанемся, – прошептал Миронов, наклоняясь к Кольцову.

– Не обязательно он – в Стокгольм. Может, в Мальме? Или в Копенгаген?

Но чуть позже господин в котелке едва ли не одним из первых поднялся на палубу небольшого пароходика, регулярно курсирующего между Штральзундом и Стокгольмом. И тут же быстрой походкой он начал осваивать палубу.

Балтийское море встретило их полным штилем, легким туманом и плохой видимостью. Пароходик во избежание неприятностей сбавил ход и, печально вздыхая, неторопливо поплелся вдоль острова Эланд. Время от времени слева по борту возникали его вылизанные ветрами пологие берега. Растушеванные туманной дымкой, они походили скорее на театральный задник, написанный художником, располагающим лишь одной серой краской.

Еще на вокзале Берлина в каком-то газетном киоске Кольцов нашел, среди бесчисленных газет и журналов, несколько скромных листков «Русских ведомостей», издающихся в Париже. Не успев появиться во Франции, изгнанные со своей родины русские богачи уже пытались громко заявить о себе и твердой ногой уверенно стать на чужой земле. В уменьшенном виде эта газетка напоминала почившее в Бозе «Новое время» с традиционными объявлениями о продажах и покупках, помолвках, свадьбах, тезоименитствах и похоронах, а также с оптимистическими рассказами очевидцев о боях в районе Каховки. Газетки были старые, и где сегодня велись бои, определить было невозможно.

Пока Кольцов в своей каюте просматривал газеты, Миронов изучал пароход. Моросил туман, и было прохладно, поэтому палуба была почти пуста. Пассажиры переместились в свои каюты, которых было мало. Большинство же скучились под просторным, защищенным от ветра и дождя, навесом, который располагался сзади капитанской рубки. Здесь царило оживление. Рассевшись вокруг стола, человек шесть шведов играли в карты. Их окружили болельщики, среди которых Миронов увидел и недавнего знакомого, румяного господина в котелке. Он пристально следил за игрой, но бурное проявление эмоций ему было явно чуждо. Судя по выкрикам, время от времени раздававшимся над столом, игра шла «на интерес», хотя ставки были копеечные.

Обследовав все закоулки пароходика, Миронов заглянул в свою каюту. Кольцов, склонившись над газетой, дремал. Чтобы не нарушать его сон, Миронов вновь, в который раз, отравился бродить по пароходику. Под навесом тем временем сменились участники карточной игры и теперь среди таких же вальяжных, в жилетках, с массивными цепочками на животах, шведов сидел и знакомый господин в котелке. Чемоданчик он пристроил себе на колени.

Ставки, на взгляд Миронова, теперь стали повыше: в центре стола, в «банке» лежала не денежная мелочь, а большие по размеру бумажные шведские кроны. И уже не висел под навесом смех, не было веселых подзуживаний партнеров по игре – стояла напряженная тишина. Слышен был лишь только плеск волн за бортом и короткое шведское «сдаю», «принял», «иду на все»…

Миронова заворожила игра, он уже был не в силах отсюда уйти. Стал внимательно наблюдать, как реагируют на различные повороты карточного боя игроки. Особый интерес у него вызывал господин в котелке. Одинаково бесстрастно при проигрыше он выкладывал на стол новую порцию ассигнаций, и точно так же, при выигрыше, небрежно смахивал их в предварительно приоткрытый чемоданчик. Играл широко, и при этом обладал поразительным хладнокровием.

Миронов понял: это был опытный и знавший себе цену игрок.

Дальше произошло то, что Миронов и сам от себя не ожидал. Он сунул руку в карман и нащупал там не потраченные в Париже франки. Их было немного, но на два-три раза, если играть экономно, ему поставить на кон хватит.

Дождавшись, когда круг завершился и господин в котелке смахнул в чемодан очередной выигрыш, Миронов пододвинулся к столу и спросил по-французски:

– Франки принимаете?

– У нас не банк. Принимаются любые.

– Я вообще-то не очень. Но, чтобы скоротать время… – прибегнув к своему излюбленному трюку, косноязычно сказал Миронов.

– Поляк, что ли? – спросил один из шведов.

– Ага. А как вы угадали? – продолжил играть простака Миронов.

– Они все как из-за угла мешком прибитые.

Все рассмеялись. Больше всех смеялся сам Миронов. Он сразу понравился шведским игрокам, они восприняли его как самоуверенного богатого придурка.

Потом раздали карты, и началась игра.

Миронов задал еще пару идиотских вопросов, вроде:

– А какой у нас козырь? Почему не бубна? У меня одни бубны.

Или:

– Почему черва бьет пику? У вас какие-то новые правила. У нас по-другому играют.

– Играй по нашим правилам. Если сел за стол. И – молча, – сказали ему сердито на шведском, но он понял.

Словно извиняясь за излишнюю болтливость, он с виноватой улыбкой оглядел своих партнеров. И уже по первому кругу приблизительно понял, у кого на руках какие карты, кто как играет.

Сориентировавшись, Миронов стал осторожно прощупывать соперников на сообразительность. Неторопливо выкладывая по одной карте, он украдкой следил за их лицами. Они не были профессиональными игроками, и Миронов стал их беспощадно обыгрывать. Лишь румяный господин в котелке на протяжении нескольких игровых кругов хранил каменное выражение лица.

Вскоре один за другим все они выбыли из игры. Новые игроки не подсаживались. Миронов остался один на один с господином в котелке. Благодаря выигрышу он мог безбоязненно ставить солидные ставки. Но господин в котелке не собирался сдаваться. Он уже понял, что попал в ловушку к хорошему картежнику, но самолюбие не позволяло ему отказаться от игры.

Миронов же тешил свое самолюбие. Он играл раскованно и безбоязненно. Он сел играть почти без денег, и также без денег собирался уходить.

На вопрос «котелка»:

– Продолжаем?

Миронов неизменно отвечал:

– Как скажете.

Наконец, нервы у «котелка» сдали. Он заглянул в свой чемоданчик и, решив проучить наглеца, предложил:

– А не изволите – на все?

– Как это? – наивно спросил Миронов.

– На все, какие у вас есть, – уточнил «котелок». – Я отвечаю своими. У меня примерно такая же сумма.

– Ну, что ж, – все глубже увлекая «котелка» в ловушку, нерешительно согласился Миронов. И попросил: – Оставлю себе сто франков. Чтоб хватило на обед и на ужин.

«Котелок» с легким презрением улыбнулся и вытряхнул из своего чемоданчика на кон остатки денег.

Миронов сдвинул в центр стола весь свой выигрыш и, для вида порывшись в карманах, извлек оттуда несколько смятых французских ассигнаций. Подержал их в руках и затем, с видимым сожалением, и их выложил на стол. Миронов был прирожденным талантливым актером. Этюд о трудном расставании с последними своими деньгами он сыграл блестяще…