А ее уже волокли к «Гранд Чероки». Еще несколько секунд, и она будет на заднем сиденье…

И в этот момент в задний бампер внедорожника – новенького и блестящего – звонко вмазалась старая обшарпанная «копейка».

У «Жигуля» капот всмятку!

У дорогущего джипа задница набекрень.

Не дотащившие свою добычу всего какой-то метр до машины кавказы так и застыли. Обалдевшие! Их словно парализовало. С них сейчас можно было ваять, скажем, скульптурную группу «Похищение незнакомки».

Правую дверцу «копейки», по всей видимости, заклинило, и сидящему на пассажирском сиденье Олегу пришлось выбивать ее ударом ноги. Дверца чуть не слетела с петель.

Из салона показались две ноги в лакированных ботинках.

Гоблины, наконец, немного пришли в себя. Один из них достал из кармана сотовый телефон.

– Ты собрался куда-то звонить? – Олег выбрался из разбитой машины, смело шагнул к пепелящим его взглядами кавказам. – Лучше не надо. Что с девочкой? Пьяная?

– Пыяный, да.

Из-за руля вылез Никита. Облокотившись на крышу «копейки», принялся внимательно наблюдать за происходящим.

Катерину отпустили, и она обессиленно опустилась на колени.

– Она пыяный, а вас будым сычас убиват! – зловеще пообещал один из гостей города (вообразивший себя в этом городе полным хозяином) и смерил Олега оценивающим взглядом. И, кажется, пришел к выводу, что убить этого мордоворота будет не так-то и просто. Во всяком случае, без подручных средств.

Но такие средства в наличии были. В салоне джипа.

Кавказ шагнул к покалеченному «Гранд Чероки» и деловито достал с заднего сиденья бейсбольную биту. Выразительно стукнул ею по раскрытой ладони.

Олег со змеиной улыбочкой достал из наплечной кобуры пистолет. И не менее выразительно, досылая в патронник патрон, передернул затвор.

– Он боевой. Не веришь? Смотри. – Олег направил ствол на переднее колесо «копейки», нажал на спуск.

Хлопок выстрела! Колесо осело!

– Вот видишь. А теперь положи биту. И ляг. Вы двое тоже. Не заставляйте шмалять вам по коленям.

Трое насильников сразу почувствовали себя неуютно.

– Слюшай, а! – И при этом, похоже, решили, что мужик с пистолетом – это просто какое-то недоразумение. – Объясни, в чем дэло?

– Дело в том, что это моя сестра, – кивнул Олег на Катю. – Я сказал, лягте, – произнес он таким тоном, словно не приказывал, а просил сделать ему одолжение. Одолжение, в котором нельзя отказать. Иначе – пуля.

Искушенные в криминальных разборках кавказы понимали это отлично. И безропотно опустились на асфальт.

Катя наконец поднялась с колен. Очумело тряхнула головой и процедила сквозь зубы:

– Вот пидарасы!

– Согласен, – кивнул Олег и легонько пнул одного из насильников. – Руки в стороны, ноги в стороны. Вот так. Молодцы. Теперь слушайте. Наша машина разбита. А у девушки сотрясение мозга. Ей надо в больницу. Отвезу ее на вашем корыте. Ключи!

– Ключи в замке, – прокричал инспектировавший в этот момент «Гранд Чероки» Данила.

– Отлично. – Олег достал из кармана визитку, бросил затихшим на асфальте кавказам. – Здесь мой телефон. Захотите вернуть свою тачку, звоните. Только имейте в виду: сначала придется ответить мне за сестру.

Насильники скромно молчали.

– Катя, который тебя ударил? – повернулся Олег к Катерине.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Они, обезьяны, все на одно лицо.

– Тогда бей всех троих. Не ошибешься.

– А-а-а!!! Какой бэй?!! Шлюха!!! – один из кавказов попытался вскочить. То, что его может избить женщина, было для гордого горца, пожалуй, не менее страшно, нежели то, что его могли бы отыметь в зад. Лучше раздробленное пулей колено, чем такое! Лучше…

Но…

Тяжелый удар берцем между лопаток! И тут же громкий хлопок выстрела! Пуля выщербила асфальт буквально под самым носом бунтовщика. Он испуганно замер.

– Предупреждал же, что церемониться с вами не буду. – Олег двумя пинками раздвинул ноги Кавказу. – Я сказал: руки в стороны, ноги в стороны. Или объяснить по-другому?.. Катя, они твои.

Когда она, явно получая огромное удовлетворение, острым подкованным носком сапожка била своих обидчиков промеж ног, я сначала болезненно поморщился. А потом подумал, что все бабы одинаковы – что экстремальная Василиса, что скромная воспитанная Катерина. Метят в одно и то же место, стремятся отбить мужику самое дорогое. Самое нежное. То, без чего, между прочим, и сами-то не могут обходиться подолгу. Загадочные, непонятные существа эти женщины.

– Если твои протеже будут продолжать в том же духе, мы скоро лишимся всей мужской аудитории, – ехидно заметил Никита, когда Катя, насладившись местью, устраивалась на заднем сиденье трофейного джипа.

– Представь себе, я думал об этом еще два эфира назад, – усмехнулся я и набрал номер Никиты.

– Да, Денис.

– Зря вы устроили эту рокировку с машинами. Угрожая большой, отобрали дорогой внедорожник. Ведь это можно квалифицировать, как элементарный разбой. Ко всему прочему, показанный нами же в прямом эфире. Вряд ли это понравится Борщ.

– Ей до лампы, – уверенно заявил штатный боевик Организации. – А как разбой это можно квалифицировать, только если поступит заявление от потерпевших. Сомневаюсь, что оно поступит.

Я тоже не сомневался, что никаких заявлений не будет.

– И все-таки зря вы устроили стрельбу без всякого повода.

– Повод был. Бейсбольная бита. Это во-первых. А во-вторых, это не я, это Олег. К нему и претензии, – отбрехался Данила.

– А что с «копейкой» теперь?

– Пусть хачи забирают себе. Взамен джипа. Послушай, Денис, неужели тебя «копейка» больше беспокоит, чем Катя? – Это был упрек, и упрек справедливый. Мне даже стало стыдно.

– Как она?

– Похоже на сотрясение. Жалуется, что гудит голова. И у нее совсем заплыл глаз. Будет серьезный синяк.

– Вези ее в офис. Я ее пожалею, – сказал я и со страхом представил, что жалеть Катерину теперь предстоит недели три, минимум, пока не сойдет этот, будь он неладен, серьезный синяк. Притом, жалеть, скорее всего, придется у себя дома. Короче, сделала ручкой мне моя вольная холостяцкая жизнь.

Но… ничего не попишешь. Сам вписал девочку в этот блудняк, сам и расхлебывай. Надо нянчиться с ней – нянчись! Лечи! И не смей помышлять о том, чтобы юркнуть в сторонку. Ибо кто, как не ты, абсолютно искренне возмущался не далее, как вчера утром: «Считаешь, что я скотина неблагодарная? Мол, попользовался и выбросил?»

Скотиной никогда не был! Неблагодарной – тем более!