— Говорили, голод помогает молитвам, — ответила Виолетта. — Они тогда все заходили в дом, а иногда приводили его в церковь — преподобный отец и несколько прихожан. Ни один из них не ел, они целыми часами молились вместе с ним, пытаясь изгнать демона. Но, видимо, молитвы не помогали, потому что спустя несколько дней мы видели прихрамывающего Альфреда, такого же, как и раньше, но с синяками на лице и кровавыми следами ремней на запястьях.

— Это просто смешно, полная чушь! — Терпению Салли пришел конец. — Он был не одержим, а просто болен. Его надо было отправить в больницу.

— Знаю, дорогая, — согласилась Виолетта. — Они поступали неправильно. Но преподобный отец и другие — ведь они мужчины, к тому же намного старше меня. От них исходила такая уверенность! Что я одна могла сделать?

— Этого преподобного отца убить мало!

— Он умер во время пожара. Его могила на церковном погосте. Виолетта, это действительно очень важно. — Я наклонилась к старушке. — Вы можете сказать, где сейчас Альфред?

Виолетта вздохнула и покачала головой.

— Он умер, дорогая. Давным-давно. Кажется, говорили, что утонул. В реке. Я испытала огромное облегчение, когда узнала об этом. Это стало облегчением для всех нас, но прежде всего для него самого. Несчастный человек!

Я почувствовала себя так, как будто из меня выпустили весь воздух. Только-только возник главный подозреваемый, вдруг раз — и нет его. Внезапно вспомнив, что уже поздно, я взглянула на часы. Даже если я буду гнать как бешеная, все равно опоздаю. Я извинилась перед Виолеттой и пообещала заглянуть к ним с Бенни завтра. Салли проводила меня до двери.

— Мэт рассказал мне о твоей маме, Клара. Прими мои соболезнования. Надеюсь, что смерть не забрала ее внезапно.

— Спасибо, — пробормотала я. — Она долго болела.

Отлично. Только-только мне удалось отвадить Салли, как она нашла предлог видеться со мной. Она будет заходить в гости, чтобы справиться, как я, потом последуют приглашения на ужин, в надежде что я поделюсь с ней сокровенным. Сколько таких Салли я перевидала! И, словно в подтверждение моих догадок, она предложила:

— Может, позже заскочишь, чего-нибудь перекусим?

— Очень мило с твоей стороны, — пробормотала я, толкая дверь. — Но сегодня я вернусь очень поздно.

Я открыла дверь, вышла на улицу, уверенно зашагала к машине и села в нее, ни разу не оглянувшись. Уже отъезжая, я почувствовала секундное сожаление за свою грубость. Салли не заслужила такого обращения. Но, может, раз уж так получилось, оно и к лучшему.

Кроме того, я должна была кое с кем встретиться, чтобы поговорить о змеях, меня ждали.

Мой автомобиль свернул за угол и стал спускаться по дороге, ведущей к Лайм-Риджис. На часах еще не было девяти, а солнце уже покатилось за горизонт. Я выехала из города, доехала почти до самого берега моря и остановилась, чтобы свериться с картой. Должно быть, я слишком резко затормозила, потому что небольшой серебристый «хэтчбек» чуть ли не врезался в мою машину сзади. Я обернулась, чтобы извиниться, но водитель «хэтчбека» газанул и пулей промчался мимо меня по холму. Пообещав себе быть более внимательной на дороге, я поехала дальше и повернула направо. В конце дороги общего пользования мне пришлось выйти из машины, чтобы поднять старый деревянный шлагбаум. Дальше мне пришлось ехать по частной дороге, больше напоминавшей проселочную. Теперь я находилась в Лайм-Андерклиффе — это национальный заповедник, здесь растут редкие виды орхидей, водятся насекомые, которых на Британских островах больше нигде не встретишь, и обитает всемирно известный герпетолог и телезвезда Шон Норт.

Я доехала до конца дороги и припарковалась у знакомого «лендровера», разбитого и грязного. Выбралась из машины, взяла под мышку тонкий легкий пакет и направилась к одноэтажному коттеджу с деревянными рамами, который уютно расположился среди молодых ясеней. Он был окрашен в голубой цвет и походил на пляжный домик. Я уже не один раз видела этот дом и гадала, кто может жить в таком месте, но мне и в голову не могло прийти, чье это жилище.

Когда я подходила к входной двери, от волнения у меня в животе словно кузнечики копошились. Стучать не потребовалось.

На приколотой к двери записке значилось: «К., ты опоздала!!! Пошел проверить гнездо. Если таки приедешь, подожди. Я скоро, Ш.».

На секунду у меня возникло желание оставить пакет на пороге и перезвонить ему утром. Неделю назад я бы так и поступила — даже несмотря на данное обещание не выпускать пакет из виду. Но я не спешила домой в поселок, кишащий змеями и тайнами.

Поэтому я вернулась на извилистую тропинку, идущую вдоль берега, и стала углубляться в Андерклифф, ожидая, когда морской бриз зашуршит верхушками деревьев. И когда это случится, по траве будут кружить крошечные световые блики, как будто чья-то огромная рука разбрасывает по земле золотые монеты.

Очертания побережья Лайм-Андерклиффа формировались в течение нескольких веков — его определяли оползни, явление отнюдь не редкое в этих местах. Они и сейчас меняются.

Самый мощный оползень за последние годы, который и завершил формирование Андерклиффа, каким мы его знаем, случился на Рождество 1839 года. За два дня приблизительно шесть с половиной гектаров земли, включая пашни и посадки капусты, а также восемь миллионов тонн горной породы, откололись от утеса и соскользнули в море, образовав пропасть глубиной сорок метров, протянувшуюся более чем на полтора километра. С тех пор крутые склоны утеса постепенно разрушались под воздействием погодных условий и менее значительных оползней. И все же они были густо покрыты растительностью, так что напоминали настоящие джунгли.

На протяжении многих лет геологи, ботаники и палеонтологи находили в Андерклиффе источник вдохновения, равно как и я. Я восторгалась тем, как столетия разрушений в результате создали место, где царил покой, но где за красотой скрывалась настоящая опасность. «Не стоит недооценивать Андерклифф», — говаривал мой отец каждый раз, когда мы выбирались сюда на прогулку. Всего в паре километров от города можно было легко заблудиться — и в результате стать жертвой несчастного случая, не заметив одну из скрытых трещин или расселин. Поиски пропавшего могли занять несколько дней.

Я опустилась на деревянную скамью. Солнце уже готово было скрыться за горизонтом, но хотело напомнить о себе: яркие солнечные лучи падали на поверхность океана, превращая ее в танцующую, сверкающую серебристо-белую массу.

Я сидела, вглядываясь в заоблачную даль, и размышляла: как я поступлю, когда узнаю наконец о происхождении змеиной кожи, лежащей в коричневом пакете у меня под мышкой? А никак — единственно разумный ответ. Я простой ветеринар. Я лечу диких животных — кроликов и ежей. Хотя…

Старик, которого я уже дважды видела, сильно походил на Уолтера Уитчера. А у того было четверо братьев. Я не сомневалась: все, что происходило в нашем поселке, было как-то связано с Уитчерами и их домом. Могла ли я узнать об их судьбе? Двое из пятерых умерли: Гарри покоился на церковном кладбище, а Альфред давно утонул. Остаются Уолтер, Арчи и Сол.