– Он что, такой умный?!

– Нет, но инстинкты у него развиты до предела.

– Слушай, Ев, а ты не можешь его сбить прямо отсюда каким-нибудь заклинанием?

– Попробовать можно, но в грозу это проблематично – дождь мешает, да и молния любит бить туда, где осуществляется волшба определенного рода…

В этот момент очередная молния ветвистой стрелой упала в лес, наверняка расколов еще одно дерево, а чащобник, восседавший на сосне, исчез.

– Куда он делся?!

– А черт его знает! На соседнее дерево перепрыгнул! – наобум предположила я и осеклась, заметив хищника на ветках дерева, грохотнуло так, словно небо раскололось пополам, нависавших почти над самыми нашими головами.

Ярко и зло вспыхнули желтые глаза с вертикальными зрачками, и к нам с ветвей метнулось гибкое полосатое тело зверя. Я едва успела откатиться в сторону, и сполох молнии, на миг осветивший лес, подал мне совершенно сумасшедшую идею, которая могла сработать. Воздух надо мной сгустился, закручиваясь в тугую спираль, и тотчас с тихим хлопком растянулся в слабо светящийся защищающий от дождя полог, накрывший и нас с Вильей, и чащобника.

– Евка, ты рехнулась?! – завопила Ревилиэль, едва увернувшись от клацнувших вхолостую мощных челюстей хищника.

Ответным выпадом она располосовала клинком бок чащобника, оставив на нем длинную рану. Брызнула темная кровь, бордовыми бусинками усеяв мокрую траву, а очередной удар грома заглушил возмущенный вой.

– Выметайся из-под полога, живо! – Я подала пример, выскочив из-под выгнувшейся полусферой полупрозрачной занавеси, по которой стекали капли дождя.

Вилья не стала дожидаться повторного приглашения и красивым кувырком вылетела под проливной дождь, который начинал потихоньку стихать.

Вот уж не вовремя! Ну пожалуйста, пусть хоть одна молния шибанет, этого достаточно будет – мой полог ее все равно притянет…

Кажется, на небесах меня все-таки услышали, потому что не успела я додумать, как прямо на магическую завесу, под которой все еще находился изготовившийся к прыжку чащобник, упала ветвистая молния. Полусфера моментально окуталась сеточкой бело-голубых разрядов, раскалилась добела и лопнула с оглушительным треском, словно шаровая молния, натолкнувшаяся на препятствие. В сущности, полог и стал ею, и зверь, не успевший выбраться из-под магической завесы, оказался словно в кузнечном горне – исчезнувший полог оставил после себя идеально ровный круг выжженной травы и обугленный скелет хищника. В свежем, послегрозовом воздухе все еще угадывался запах гари, когда дождь окончательно стих, а Вилька подтянула отвисшую от удивления челюсть и уставилась на меня.

– Ну, Евка, ни за что не доверю тебе защитный полог ставить! Только через мой труп.

– Обугленный? – не замедлила съязвить я, отворачиваясь от обгоревших останков и направляясь в избушку – надо переодеться и забрать вещи, в спешке оставленные в комнате.

За спиной страдальчески вздохнула подруга, видимо окончательно отчаявшись перевоспитать мою на голову ушибленную натуру, которая раз за разом подбивает меня на поиск нетрадиционного выхода из нестандартной ситуации. Ну скажите, кому из ныне живущих ведунов придет в голову уничтожать лесного хищника с помощью неоднократно барахлящего заклинания с побочным эффектом и общей нестабильностью, а? Правильно, никому. Ведь мой полог мог в любой момент банально развеяться с концами, и не знаю тогда, чем бы все кончилось. Но признаться в этом Вильке – значит подвергнуться, как минимум, риску быть обруганной с головы до ног на трех языках сразу, причем такими фразами, что только бери пергамент и успевай записывать, чтобы потом цитировать в соответствующих ситуациях. А лишнего пергамента у меня поблизости нет, а в сумке искать долго, да и незачем, поэтому лучше промолчать.

Хотя бы на этот раз…

– Ев, а почему чащобник не сбежал, когда мы ранили его? Ведь это надо совсем никакого инстинкта самосохранения не иметь.

Вилька открыла дверь избушки, дожидаясь, пока я последую за ней в тепло комнаты, где до сих пор мы не додумались запалить огонь в небольшой печурке.

Я пожала плечами.

– Наверное, у него поблизости логово с детенышами, вот он и защищал их.

– Но ведь они могут быть опасны!

– Предлагаешь обыскать пять квадратных верст чащи в поисках запрятанной норы чащобника? – поинтересовалась я, вытаскивая из сумки провизию.

– Нет, зачем…

Дождевые облака медленно уплывали на север, в сторону гор, когда мы, уже переодевшиеся и перекусившие тем, что собрала нам в дорогу заботливая Мицарель, садились на серого жеребца с твердым намерением продолжить путь. Туман после столкновения с малым чащобником слегка нервничал и все порывался перейти на галоп, стремясь убраться подальше от избушки, но Вилья сдерживала его, пока мы не выбрались из леса. Просто ни мне, ни ей не хотелось, чтобы конь на полном скаку поскользнулся на размытой прошедшим дождем лесной тропинке.

Солнце шпарило вовсю с очистившегося от туч неба, и, когда мы выехали из леса на наезженную дорогу, та уже подсохла – только в глубоких колеях стояла дождевая вода. Вилья дала коню волю, пустив его в галоп. Туман с ходу перепрыгнул через большую и наверняка глубокую лужу, меня подбросило на крупе, и я крепче обхватила талию подруги, полагая, что это удержит меня от падения.

Ну-с, до Лесавок еще полдня пути, а надежда умирает последней…

Солнце медленно скатывалось за горизонт, посылая последние алые лучи, которые причудливо раскрасили вечернее небо, придавая редким облакам оттенок свежепролитой крови. Лес, оставшийся позади, казался черной зубчатой кромкой на фоне стремительно темнеющего вечернего неба, когда чуть в стороне от наезженного тракта, ведущего прямиком к Вельге-реке, показалась узкая дорога с глубокими колеями. Кривая, потемневшая от времени и погоды деревянная шильда у перекрестка возвестила о том, что впереди нас ждет деревенька под названием Лесавки.

Н-да, странствия уже убедили меня в том, что чем кривее шильда, тем хуже деревня, а указатель на Лесавки был вытерт осенними дождями и зимними ветрами до такой степени, что название угадывалось с огромным трудом, да и то лишь потому, что мы знали, куда едем. Обычный путник вряд ли сумел бы прочитать название вообще.

Меньше чем через четверть версты впереди замаячил порядком покосившийся частокол, кое-где щерившийся широкими дырами, прямо как тертый разбойник – выбитыми зубами. Ворота оказались настолько хлипкими и висящими на одной петле, что Вилья даже не стала в них стучать, справедливо полагая, что они обрушатся от первого же удара.

– И хто тама за воротами топчется, честному люду спать не даеть? – послышалось из-за ворот.

Гнусавый голос, как выяснилось, принадлежал страхолюдного вида мужику в ржавом шлеме, надвинутом на самые глаза. Мужик выглянул в маленькое окошечко, из которого также негостеприимно высунулся кончик арбалетного болта с проржавевшим зазубренным наконечником.