Я так сильно задумалась, что почти не расслышала слов прощания Адамсона и лишь рассеянно кивнула, когда он покинул меня. Еще немного посидев в одиночестве, я потрясла головой и тоже встала, но вместо выхода направилась к буфету. Выбрала тот же торт, которым угостили меня, и торжественно зашагала к памятному столику.

— Доброе утро, — с улыбкой сказала я и поставила тарелку, громыхнув ее дном о скатерть. — Это вам.

Блэк опустил раскрытую газету, которую читал, и с легким удивлением воззрился на меня.

— Рад вас видеть, мисс Бартон. Это… торт?

— Да, — согласилась я. — А еще мои извинения за неудачный комплимент.

Его лицо на мгновение заледенело, а затем смягчилось. В ярко-синих глазах, обращенных на меня, помимо привычной задумчивости читалась теплота.

— Я не эмоциональный подросток, мисс Бартон. У меня нет склонности к мелочным обидам и рефлексии.

Только к игре на скрипке, — мысленно заметила я, а вслух буркнула совсем другое:

— Ну да, эмоциональным вас точно не назовешь.

— Простите? — тоном Блэка можно было заморозить воду в пустыне.

— Ничего, — мило ответила я и, уже развернувшись, негромко произнесла, будто бы не к нему обращаясь: — А насчет цветов вы, возможно, были правы.

Не дожидаясь ответа (и во многом откровенно боясь его услышать), я быстро ретировалась.

Уже в дверях я подумала, что открыться Блэку мне с каждым днем хочется все сильнее. Он умен, наблюдателен и явно смыслит во всех этих детективных делах побольше моего. Игра с ним по одну сторону баррикад, да не вслепую, могла принести хорошие дивиденды. И уж точно бы увеличила мои шансы выжить.

Вот только… Могу ли я так рисковать?

— Не делай этого, — уверенно сказала Амелия.

Я повторила свой вопрос у пруда, где мы снова встретились во сне. На мне оказалась длинная парчовая юбка с рубашкой, а на моей собеседнице — все те же джинсы и косуха. Мое каре будто бы немного удлинилось, и, признаться, этот факт заставлял нервничать.

— Почему? Ты не доверяешь Блэку?

Амелия вздохнула и потянулась к травинке. Намотала ее на палец, но не сорвала.

— Быстро же ты влюбилась. И что ты в нем нашла?

— Я не… — воздух в легких закончился, и последние слова прозвучали возмущенно, но слишком тонко, почти пискляво, — не влюблялась я в него!

Амелия отвернулась, но я успела разглядеть улыбку на ее губах. Нападение всегда считалось лучшей защитой, поэтому в долгу я не осталась.

— А сама-то! Кто бегает на свидания с «джентльменом»?

Ехидством, которым сочился мой голос, можно было травить тараканов, но Амелия лишь слегка изменилась в лице и не поддалась на провокацию.

— Сейчас речь не обо мне, — ловко перевела разговор она. Я хотела запротестовать, с губ рвались ироничные замечания, но Амелия поторопилась продолжить: — Думаешь, самые сильные предсказатели просто так шифруют свои пророчества, облекая их в форму стихотворных загадок?

Я подвисла и глупо предположила:

— Всегда считала, что дело в любви к дешевым спецэффектам.

Амелия на удивление серьезно покачала головой.

— Рассказав о будущем, предсказатель запускает цепочку событий, которая может изменить предначертанное или ускорить его. Именно поэтому так легко делаются бытовые, мелкие предсказания, подтверждающие дар у мага, но не влияющие на судьбу. О более глобальных вещах предпочитают молчать или…

— Запихивать их в пафосные строчки без особой рифмы, — кисло перебила я. Мне впервые пришла мысль, о которой следовало бы подумать раньше. — Почему ты не рассказала никому о том, что скоро умрешь? Вдруг бы это изменило ход событий?

— Нет, не изменило бы. — Амелия поймала мой взгляд, и, вздохнув, принялась терпеливо объяснять, сминая в пальцах маленький зеленый листок. — В будущем всегда несколько развилок. То, что приходит в видении — наиболее вероятный результат. Огласи его, и чаши весов начнут колебаться. Поэтому моя гильдия рекомендует (но не настаивает) на шифровании важных предсказаний. Так пророчество дойдет до того, кто должен его услышать, но оставит в неведении остальных.

Я скептично хмыкнула, но промолчала. Мне с трудом верилось, что кто-то может всерьез копаться в туманных предсказаниях, чтобы изменить будущее.

— В нашем же случае, — Амелия помолчала, явно выбирая слова, — я не видела никаких других вариантов. Моя смерть казалась неизбежностью, чего в принципе быть не должно. — Она досадливо поморщилась. — Это очень странно…

— Поэтому ты так испугалась?

— Да.

Мы притихли, рассматривая закат, отражающийся в спокойной глади озера. Впервые я заметила камыши на другой стороне. Рядом летали стрекозы.

— Недавно, — тихо проговорила Амелия, не смотря на меня, — я кое-что увидела…

— М-м-м? — я лениво приподняла бровь в знак вопроса.

— Будущее проступило отчетливее.

У меня перехватило дыхание. Ладони вспотели, и я, приподнявшись на траве, где лежала все это время, оперлась ими о нагретую землю.

— Ты знаешь, кто убийца?

Она поколебалась. Мне не понравились мелькнувшие на ее лице тени.

— Нет, но могу заверить, что все идет правильно. Не рассказывай ничего мистеру Блэку. — Амелия обернулась ко мне, и в наступающих сумерках ее глаза блеснули зеленым ведьмовским огнем. — Не трогай колесо Судьбы, Лия. Не сейчас.

Ее голос растворился в порыве ветра, который внезапно налетел с озера. Стебли камыша закачались, склоняясь к воде. Мне почудился странный перезвон, мелодичный и тонкий.

— Не сейчас, — тихо повторила я, прежде чем закрыть глаза и упасть в обволакивающую темноту.

В эту ночь мне ничего не снилось.

* * *

Следующие три дня пролетели быстро. Мне пришлось наведаться в город, чтобы навестить портниху Амелии. Выбирая ткань, из которой сошьют платье к балу, я сразу же забраковала зеленый шелк. Да, он был прекрасен и, наверное, я в нем смотрелась бы чудесно, но картина из видения слишком хорошо отпечаталась в памяти: рыжеволосая девушка в изумрудном платье оседает на пол. Едва ли на будущее можно повлиять, изменив цвет наряда, но сама мысль потворствовать (пусть и в мелочах) тому, что в итоге должно привести к моей смерти, казалась кощунственной.

В итоге я довольно быстро остановилась на ярко-синем бархате, чей оттенок невольно напомнил глаза Блэка. А вот на обсуждение фасона ушло больше времени, но домой я все равно вернулась до обеда и успела провести две лекции для первокурсников.

Признаться, работа преподавателя мне нравилась. Я даже думала, что, возможно, это то дело, каким я могла бы заниматься. Если бы, конечно, понимала в своем предмете чуть больше, чем всем известная хрюкающая животинка в апельсинах. И все же… Это волнение, которое испытываешь, выходя перед студентами, сложно будет забыть. Пожалуй, оно определенно мне импонирует, так же, как и холодные стены замка с паутиной узких коридоров и сквозняками, дующими из окон с витражами.