— Жена в отъезде, — провозгласил он. И прищурился. — Вы дочка Германа Сакса?

— Да. А вы с ним работали?

— Немного. Пара незначительных дел на Манхэттене. Неплохой парень. Слышал, что вечеринка по поводу ухода в отставку была потрясающей. Длилась всю ночь. Будете содовую, воду или что-то еще? К сожалению, никакого алкоголя. — Он произнес это таким тоном, по которому, так же как и по проступающим сосудам на носу, Амелия поняла, что у него, как и у многих других полицейских определенного возраста, проблемы на почве спиртного. А сейчас он, по-видимому, пытается бороться со своим пристрастием. Дай Бог ему удачи.

— Спасибо, не беспокойтесь… Я просто хочу задать вам несколько вопросов. Как раз перед уходом в отставку вы занимались одним делом, связанным с убийством при ограблении. Жертву преступления звали Фрэнк Сарковски.

Пожилой детектив опустил глаза, уставившись в ковер.

— Да, помню его. Какой-то бизнесмен. Застрелен грабителями, кажется.

— Я хотела посмотреть его дело. Но оно исчезло. И все другие материалы следствия.

— Не нашли дела? — Шнайдер пожал плечами с выражением удивления на лице, правда, не слишком сильного. — Хранение документации у них… оставляет желать лучшего.

— Мне все-таки необходимо выяснить, что произошло.

— Да Господи, я уже почти ничего не помню. — Шнайдер почесал тыльную сторону своей мускулистой кисти, пораженной экземой. — Знаете, одно из таких дел… Никаких улик вообще. Другими словами, полный тупик. Такие дела через неделю забываются. Вам, наверное, тоже когда-нибудь придется с ними столкнуться.

Его реплика прозвучала почти насмешкой, намеком на то, что Амелия в их профессии новичок и с подобными делами еще не работала. Впрочем, как и с любыми другими.

Амелия никак не отреагировала на его укол.

— В таком случае расскажите мне, что помните.

— Нашли его в пустынной местности, мертвого, рядом с машиной. Денег и кошелька не было. Ну, и оружие валялось неподалеку.

— И что это было?

— Холодный «смитти». Правда, его очень хорошо вытерли перед тем, как выбросить. Никаких отпечатков.

Интересно. «Холодный» означало «без серийного номера». Бандиты покупали их с рук, если им нужно было оружие, не оставляющее никаких следов. На выпущенном в США пистолете невозможно полностью стереть серийный номер, который ставится на нем в ходе производства — таково главное требование для всех производителей оружия в США, — но некоторые иностранные компании выпускают продукцию без номеров. Именно ими и пользуются профессиональные убийцы. Часто бросающие их на месте преступления.

— А наши стукачи ничего потом не слышали?

Многие убийства были раскрыты благодаря тому, что убийца был настолько неосторожен, что похвастался собутыльникам своей ловкостью во время ограбления, преувеличив похищенную сумму. Слух часто доходил до стукачей, которые с радостью в обмен на поблажки от полиции выдавали хвастуна.

— Ничего.

— Но где же находилась та пустынная местность?

— У канала. Знаете, там такие большие резервуары.

— Резервуары с природным газом?

— Да.

— И что он там делал?

Шнайдер пожал плечами:

— Не имею представления. Он ведь владел компанией по уборке мусора. Думаю, в той местности находился кто-то из его клиентов и он осуществлял проверку или что-то в этом роде.

— Криминалисты нашли что-нибудь существенное на месте преступления? Следы? Отпечатки пальцев?

— Ничего особенно не привлекло нашего внимания. — Шнайдер продолжал всматриваться в нее покрасневшими глазами. Казалось, его что-то немного удивляет. Он, по-видимому, думал: «Вот оно, новое поколение нью-йоркских полицейских! Как хорошо, что я вовремя смотал удочки».

— Вы были абсолютно уверены, что впечатление и реальная картина преступления полностью совпадали, что в самом деле имело место какое-то не совсем удачное ограбление?

Он помолчал в нерешительности, а потом ответил:

— В общем, да, уверен.

— Но все-таки не абсолютно уверены?

— Полагаю, грабеж был только ширмой. — Шнайдер пожал плечами. — Знаете, там ведь вообще вокруг никого нет. Чтобы дойти до ближайшей заселенной людьми улицы, вам надо пройти полмили. А вокруг только фабрики, хранилища и прочее. Проститутки туда не заходят. Там им делать нечего. Я подумал, что убийца забрал бумажник и деньги, чтобы преступление производило впечатление ограбления. И то, что он бросил пистолет, тоже казалось подозрительным.

— Никаких связей с преступным миром?

— По крайней мере я ничего не обнаружил. Хотя один из его сотрудников говорил мне, что у Сарковски не выгорело с одной важной сделкой. Он потерял на этом громадные деньги. Я попытался проверить, но так ни на что существенное и не вышел.

Значит, Сарковски — а возможно, и Крили — мог быть связан с какой-нибудь преступной группировкой: наркотики или отмывание денег. Что-то пошло не так, и они убили его. Тогда становится понятен и «мерседес»: «хозяева» или их наймиты следили за тем, как идет ее расследование. А копы из сто восемнадцатого их просто прикрывают.

— Имя Бенджамина Крили всплывало во время расследования?

Он отрицательно покачал головой.

— А вы знали о том, что Сарковски частенько наведывался в «Сент-Джеймс»?

— «Сент-Джеймс»… Минутку, бар в Алфабет-Сити? За углом от… — Он внезапно замолчал.

— Верно. За углом от сто восемнадцатого.

Шнайдер молчал. Было ясно, что он встревожен.

— Я этого не знал, — произнес он наконец, — не знал.

— Ну вот, а дело обстояло именно так. Странно, человек, живущий в Вест-Сайде, работающий в центре, становится завсегдатаем подобной дыры. Вам что-нибудь известно о тамошних посетителях?

— Нет. Ничего. — Шнайдер мрачно огляделся по сторонам. — Но если вы хотите спросить меня, не подходил ли ко мне кто-то из сто восемнадцатого и не просил ли «похоронить» дело Сарковски, я отвечу: нет, не подходил и не просил. Мы провели расследование в соответствии с инструкциями, как полагается, и затем перешли к другим делам.

Амелия взглянула ему прямо в глаза:

— А что вам вообще известно о сто восемнадцатом?

Шнайдер взял один из пультов, покрутил его в руках и снова положил на столик.

— Я кое-что спросила.

— Что? — переспросил он угрюмо. Она заметила, что его взгляд переместился на пустой бар. На деревянной полке все еще виднелись круги от когда-то стоявших там бутылок.

— У меня отвратительная память, — призналась она.

— Память?

— Я с трудом запоминаю собственное имя.