Когда карета подпрыгнула на последнем подъезде к дому, Мэри почувствовала, как все ее тело напряглось. Когда они выедут из-за деревьев, она снова увидит Лонгборн. Затем, когда в поле зрения появились знакомые очертания, она не смогла удержаться и ахнула, затем резко наклонилась вперед, чтобы все рассмотреть. На первый взгляд все казалось таким же, как было всегда, тот же дом в привычном окружении небольшого сада. Однако, подъехав ближе, Мэри увидела, что Лонгборн теперь выглядел куда более привлекательно, чем тогда, когда его занимали Беннеты. Дорожка из гравия была подметена и прополота, оконные рамы аккуратно восстановлены, а входная дверь выкрашена в глубокий глянцевый черный цвет. Не успела она уложить в голове все эти перемены, как дверь распахнулась и появилась хозяйка дома. Когда Мэри вышла из кареты, ей вдруг пришло в голову, что нельзя забывать называть Шарлотту «миссис Коллинз». Но не успела она опомниться, как поймала себя на том, что целует Шарлотту в щеку и крепко берет ее за руку, пока та ведет ее в дом, который до недавнего времени был ее собственным.

В гостиной, сидя за чаем, они поначалу держались друг с другом официально: были наведены справки о здоровье Бингли, состоянии нервов миссис Беннет и благополучии семьи Дарси. Мэри подтвердила, что оставила их всех в наилучшем положении.

– Элизабет особенно настойчиво просила, чтобы я напомнила тебе о ней.

Шарлотта вежливо улыбнулась.

– Я очень рада слышать, что она счастлива. Хотя, должно быть, сложно не стать счастливой, будучи такой, как Лиззи.

– Да, ей очень повезло. Думаю, она знает это и испытывает большую благодарность.

Шарлотта склонила голову, но больше ничего не сказала. Привязанность Шарлотты и Лиззи так и не восстановилась после удара, нанесенного ей Лиззи, пришедшей в ужас от того факта, что Шарлотта приняла предложение мистера Коллинза. Шарлотту нелегко было выбить из колеи, но она не забыла стыда, который испытала, когда Лиззи смотрела на нее с откровенным недоверием, не в силах поверить, что здравомыслящая женщина может считать такого мужчину достойной партией. Она была рада, когда Лиззи вышла замуж и переехала в Дербишир, но упорно отказывалась от уговоров мистера Коллинза наведаться в Пемберли. Когда Шарлотту пригласили присутствовать на торжествах по случаю крестин юного Фицуильяма, она отказалась. Она подозревала, что Элизабет не изменила своего мнения ни о замужестве, ни о ее муже, и не хотела, чтобы ее неодобрение или жалость напоминали ей об этом. Дружба, поддерживавшая их в течение стольких лет, мало-помалу увядала, пока от нее не осталось ничего, кроме возникавшего время от времени обмена краткими любезностями.

Шарлотта наклонилась через стол и налила Мэри еще чаю. Мэри поразило ее довольное, излучающее уверенность и спокойствие настроение. Она была с иголочки одета – в одежду, которая свидетельствовала скорее о качестве, чем о дани моде, но такая богатая умеренность в стиле подходила ей. Вместе с новым гардеробом Шарлотта приобрела вид непринужденной властности, который не был заметен, когда она была просто мисс Лукас, незамужней женщиной, быстро приближавшейся к опасным тридцати без надежды заполучить поклонника в обозримом будущем.

– Я вижу, ты надела чепец, Шарлотта. Как ты всегда и собиралась.

Шарлотта рассмеялась.

– Да, кажется, я когда-то говорила тебе, что так или иначе я сделаю это. Но, должна признаться, мне гораздо приятнее носить его, будучи женой, нежели старой девой.

Мэри слегка вздрогнула – ей не понравились эти слова, – но Шарлотта, казалось, не обратила на это внимания.

– Мистер Коллинз извиняется, что не сможет присоединиться ко мне и приветствовать тебя. У него есть дела в Хартфорде, но если его не слишком задержат, то он присоединится к нам за обедом.

Новая хозяйка Лонгборна откинулась на спинку стула и пристально, оценивающе взглянула на Мэри.

– Но как же ты сама, Мэри? Расскажи мне, как ты поживаешь. Мы с мистером Коллинзом были очень рады получить твое письмо. Надеюсь, ты знаешь, что в Лонгборне тебе всегда будут рады, когда бы ты ни решила нас посетить. Могу я предложить тебе сахар?

Мэри покачала головой.

– Однако, признаюсь, я была немного удивлена. Мы думали, что ты счастливо устроилась с Джейн или Элизабет.

– Да, они обе были очень великодушны. Все мои сестры ведут себя очень заботливо. Джейн говорит, что я всегда могу остаться с ней. Китти приглашала меня в их приходской дом, и даже Лидия… что ж, едва ли это было бы уместно, но с ее стороны приглашение было весьма любезным жестом.

– И ни одна из этих возможностей тебя не привлекла?

Мэри почувствовала, как в ней поднимается тревога. Часть ее хотела вскинуть руки и закричать: «Нет, нет, ничего не получится, они все устанут от меня, и что тогда я стану делать? Скажи мне!» Однако она не готова была признаться в своих глубочайших страхах молодой женщине, которая казалась более властной и менее уязвимой, чем та Шарлотта, что она помнила. Занервничав, Мэри вытащила из кармана очки и принялась вертеть их в руках.

– Я думаю, что было бы большой ошибкой с моей стороны принять такое важное решение, как переезд, не дав себе времени для должного размышления. У меня есть много важных поводов для… раздумий. И правильно говорят, семь раз отмерь – один раз отрежь.

Шарлотта коротко улыбнулась.

– В самом деле. Что ж, надеюсь, твое пребывание здесь поспособствует столь серьезным размышлениям. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы это было так. А теперь, если тебя это не огорчит, я хотела бы спросить, не желаешь ли ты осмотреть дом перед тем, как отдохнуть? Мы сделали ряд улучшений с тех пор, как… с тех пор, как въехали. Мне бы очень хотелось услышать твое мнение о них.

Мэри впервые внимательно огляделась вокруг. Она была поглощена тем, чтобы обуздать собственные чувства, и почти не замечала все, что было вокруг. Гостиная совершенно преобразилась. Диваны были застелены новыми чехлами, стены перекрашены, а пол отшлифован. На окнах красовались шторы из темного узорчатого бархата. Пока Мэри созерцала их великолепие, Шарлотта выглядела глубоко удовлетворенной.

– Прекрасно смотрятся, правда? Я купила их на распродаже, когда Коллингвуды продавали свое имущество. В Меритоне есть женщина, которая при помощи иглы может сотворить все что угодно. Она обрезала эти шторы для меня. Я еле сдержалась, когда она взялась за ножницы, но признаюсь, от результата пришла в восторг.

Мэри послушно кивнула и последовала за Шарлоттой по старым знакомым коридорам. Ей было не по себе, когда ей проводили экскурсию по дому, где она прожила так долго, словно она была тут чужой. При виде стольких знакомых предметов и мест Мэри почувствовала, как к горлу подступил комок. Там, на лестничной площадке, стояли высокие часы, которые убрали из гостиной после того, как туфля Лидии, брошенная в пылу ссоры в Китти, разбила в них стекло и остановила маятник. А вот и маленький столик, в ящике которого мать хранила свои иглы в шелковом мешочке, от которого всегда пахло камфарой. Куда бы Мэри ни взглянула, каждая мелочь напоминала о прошлом с такой силой, что ее едва не захлестнули печаль и сожаление. Несмотря на это, Мэри держала на лице вежливую улыбку и сделала все, чтобы не останавливать поток неиссякаемого энтузиазма своего гида. Первоначальное внимание Шарлотты к чувствам Мэри быстро испарилось, а ее деликатность полностью затмила гордость за свой дом. Мэри водили в каждую комнату и уговаривали любоваться ею, заставляли осматривать каждый новенький шкаф и каждую почерневшую каминную решетку. Безропотно Мэри делала это до тех пор, пока не исчерпала все слова похвалы и одобрения, которые были в ее распоряжении. В конце концов она не смогла придумать, что еще сказать, кроме того, что в доме пахло очень свежо и сладко.