принять на хранение древний меч рыцаря ордена и члена совета достойных, дабы в любой миг он мог применить его к нашей общей славе! Отвечайте мне искренне и ясно, руководствуясь лишь заботой о благе ордена, исторгнув из душ своих личную приязнь или ненависть, жалость или доброту, корысть и благодарность. Рыцарь Антуан Фабьез!

Меченосец, стоявший слева у двери, вскинул свой клинок, перевернул его, поцеловал и ударил по треугольнику на груди, отозвавшемуся негромким позвякиванием. Звучно ответил:

– Достоин!

– Рыцарь Табриаз Женеталь!

Опять шелест меча, легкое позвякивание и громкий ответ:

– Достоин!

– Рыцарь Маркос дон Кастуэра!

Битали внезапно поймал себя на том, что он волнуется. Мальчик отлично знал, чем закончится опрос – ведь не он просился, это его позвали в орден. Все предопределено, решено заранее. Но вот сейчас он стоял обнаженный в святилище ордена, осененном крыльями могучего грифа, в последнем шаге от алтаря – и ждал. И каждый раз всем нутром напрягался: а вдруг очередной рыцарь скажет «Нет!»? Вдруг его сочтут недостойным, припомнят какой-то проступок, ошибку – и придется разворачиваться, бежать, подхватив одежду и втягивая голову из-за переливчатого улюлюканья, несущегося вслед?

– Достоин!

– Рыцарь Александр Труе!

– Достоин!

Круг отвечающих завершился ответом меченосца, что охранял правую сторону двери.

– Достоин! – ответил рыжеволосый Карлос Норада, и Кро с трудом сдержал вздох облегчения.

– Последний вопрос я должен задать себе, магистру великого ордена Грифа! – Глава братства поднял над головой вырезанную из кристалла соли статуэтку птицы. – Спросить у своей совести, своей чести, своего разума и своих душ! Мой ответ будет кратким, но бесконечным, как бесконечен путь служения ордену. Я хочу сказать…

Тут у дверей послышался шум, удивленное перешептывание. О пол ударил окованный медью кончик посоха, отразившийся на лезвии меча перед новообращаемым.

– Я, почетный магистр ордена Грифа Артур Бронте, урожденный Идигус из рода Идигусов, тоже хочу ответить на твой вопрос, великий магистр.

Кро, не выдержав, оглянулся. Директор школы был одет в черную мантию до пят, голову накрывал черный капюшон, но зато поверх одежды сверкал на массивной золотой цепи золотой же треугольник ордена Грифа. Рука сжимала посох высотой в полтора человеческих роста, увенчанный белым полупрозрачным кристаллом.

– Я слушаю тебя, брат Артур Бронте… – От неожиданности сбился на обычный голос великий магистр.

– Смотри сюда, воин Битали Кро, из рода Кро… – качнул вперед посох профессор.

Мальчик взглянул на кристалл и ощутил, как у него начинает кружиться голова, кружиться все быстрее и быстрее. Единственной опорой для глаз стал посох – все остальное слилось в стремительном вращении, – и Битали никак не мог оторвать взгляда от белого остроконечного многогранника.

– Зачем вы пришли сюда, мсье Кро? – прозвучал над ухом голос директора.

– Вступаю в орден Грифа, профессор… – прошептал мальчик.

– Разве мы не обсудили этот вопрос при вашем поступлении, мсье Кро? Я опасаюсь ваших пирокинезных способностей и настаиваю, чтобы вы проживали в стороне от общих, плотно населенных корпусов. В башне Кролик, отделенной от замка прочными толстыми стенами.

Директор отдернул посох, вращение мгновенно прекратилось – но тут у Битали голова закружилась уже по-настоящему. Он качнулся, повернулся вокруг собственной оси и упал на пол. Поднялся на четвереньки – но не удержался даже так и упал снова.

– Властью почетного магистра я запрещаю вам принимать в братство ордена этого ученика, – услышал он спокойный голос Артура Бронте, услышал стук посоха, увидел, как удалился край мантии.

Битали собрал волю в кулак, снова приподнялся. Несколько секунд постоял на четвереньках, потом рывком поднялся во весь рост. Петляя из стороны в сторону, дошел до порога святилища, подхватил одежду и побрел к дверям.

В спину ему никто не улюлюкал. Члены ордена провожали неудачливого кандидата гробовым молчанием. В отличие от Кро, они и вовсе ничего не поняли в случившемся. Две минуты спустя мальчик вошел в свою комнату, зло швырнул куртку на стул, пнул ногой камин и упал на постель.

– Та-акое странное чувство у меня возникло, – послышался вкрадчивый голос соседа, – что поздравлять тебя сегодня не с чем. Интересно, чего ты учудил в ордене на этот раз?

Битали помолчал, перевернулся на спину:

– В самый последний момент пришел директор и запретил посвящение.

– Профессор это как-нибудь объяснил?

– Сказал, что боится моего пирокинеза и потому хочет, чтобы я жил отдельно.

– Ну вот, я так и думал. Мсье Сенусертом больше, мсье Кро меньше – директора не волнует. А вот за орден ему тревожно, – громко хмыкнул недоморф. – Ты сам как считаешь, Битали? В свете последних событий твой пирокинез смог проявить себя достаточно опасным?

– Не знаю, – вздохнул Кро. – Честно говоря, сосед, поганое у меня сейчас настроение. И болтать ни о чем неохота.

– Мне кажется, наш любимый профессор Бронте что-то скрывает. Недоговаривает. Пирокинез… С башни огонь на замок, разумеется, не перекинется. Да только здесь во всех жилых комнатах дверей нет, стены каменные, потолки – тоже. Больше одной конуры не выгорит. Не стыкуется чего-то в логике нашего директора, не совпадает. Не хотел допускать тебя в орден – почему сразу не запретил, зачем конца церемонии дожидался? Тоже странно. Если ты так опасен – почему вовсе отдельно не поселить? Нешто комнат в школе не хватает? Молчишь? Ну, ладно, отдыхай.

* * *

Генриетта увидела его за завтраком, села за стол рядом:

– Я все знаю. Ты не переживай так, Битали, не стоит. К тому же ты ведь ни в чем не виноват. Это все директор Бронте напортил. И чего ему вдруг в голову пришло?

– Это не я переживаю, это Надодух… – Кро стукнул по краю тарелку из-под салата, дождался, пока стол слизнет ее, и придвинул бекон с яйцом. – Он так хотел остаться один в большой комнате! Не повезло…

– Ты же хотел стать меченосцем ордена?

– Понимаешь… – Битали запнулся. Он вовремя сообразил, что повторять доводы Надодуха было бы слишком долго. Да и скучно. А потому Кро просто пожал плечами и небрежно махнул рукой: – А-а-а…

– Может, оно и к лучшему, – продолжала утешать его девушка. – Никто не знает, как бы попытались использовать тебя эти советы да магистры. Дрался бы постоянно, хочешь или нет. А это ведь дело такое: один раз проиграл – и позор на оставшуюся жизнь. Как с Дожаром. Ты ведь его еще пожалел, сильно унижаться не заставил.

– Представляешь, – прожевав кусочек мяса, пожаловался Кро. – Тотемник Надодуха, старый ворон, каждое утро нас ни свет ни заря будит. С первым лучом солнца. Хуже петуха, право слово.

– Ничего хорошего в этом ордене нет, – по инерции продолжила Генриетта. – Они здесь друг друга прикрывают, привыкают к спокойной жизни, а потом гибнут в большом мире, как цыплята!

– Меня ворон поднимает, –