Петрович в этом году должен был отметить тридцатилетний срок службы. Вот я и выпросил у Михаила большую золотую шейную медаль «За усердие», которая обходилась казначейству в девяносто рублей. Этих медалей великий князь прихватил в поездку несколько десятков для награждения гражданских лиц, оказавших разнообразные услуги правительству во время Русско-японской войны, но по статуту ею награждались и нижние воинские чины за сверхсрочную службу.

Михаил Александрович также порывался поехать со мной, но граф Кутайсов уговорил не покидать такое высокое собрание. Так что я прихватил с собой жену и сестру и покатил вместе с Аркадием Григорьевичем в родное училище в сопровождения пяти казаков из кубанской полусотни Собственного Его Императорского Величества Конвоя, которые сопровождали Михаила в этой поездке. Безопасность – наше всё.

Там в присутствии преподавательского состава и юнкеров с унтер-офицерами я вручил дядьке Игнату медаль и по казачьему обычаю троекратно поцеловал, или, как говорили на Дону, «поликовал» его, чем ввел старого казака в ступор и удивил присутствующих при этом. Как же, генерал Свиты Его Императорского Величества целует какого-то урядника, да ещё троекратно, как близкого человека. Жалко, Леонид Ильич не видел этой сцены. Брежнев бы точно оценил положительно.

Ещё больше всех удивила сестрёнка, заявив, что она по крови тоже Аленина, а её брат считает Игната Петровича дядькой, и также троекратно расцеловала Филинова. Это вогнало всех вообще в полный шок, от которого отошли только за столом, точнее за столами.

По традиции Иркутского юнкерского училища высоких гостей приветствовали за общим застольем, на котором собирались юнкера, унтер-офицеры и преподавательский состав с женами. Так как я заранее предупредил по телеграфу полковника Хлыновского, что обязательно прибуду в училище, и возможно с великим князем Михаилом Александровичем, то командование училища расстаралось на славу.

Второй обед, или, скорее, уже ужин, прошёл ещё лучше, чем у Кутайсова, теплее, как-то по-домашнему, мне много пришлось рассказывать. В красках описал бой «Варяга», истребителя «Лейтенант Бураков» с тремя японскими эскадренными миноносцами и о подвиге кондуктора Васильева, про Женьку Савинова и о многом другом: рейде русского флота в Чемульпо, бое в Желтом море и в Цусимском проливе. Про переговоры с императором Муцухито, о подводном взрыве рядом с броненосцем «Император Александр III». Про подводный бой боевых пловцов, конечно, умолчал.

Время летело незаметно, все слушали, раскрыв рты, особенно Машенька и сестрёнка. Им-то я мало чего рассказывал об этой войне, чтобы не тревожить в очередной раз. Пришлось поведать и о своём последнем ранении, о том, как синоби, или ниндзя, тихо вырезав наших артиллеристов, захватили высоту 200, или гору Попова, на которой стояла батарея трёхдюймовок, из которых потом попытались сбить дирижабль с великим князем Александром Михайловичем на борту. Как диверсанты синоби оказались хороши, а вот артиллеристы из них были аховые.

Во время организованного перекура среди офицеров пришлось рассказать историю своей сестры, благо о ней какие только слухи не ходили, пока молва из Приамурья докатилась до Иркутска. И здесь она всех шокировала, когда расцеловала дядьку Игната.

Не знаю, что там на меня нашло. Видимо, расслабился в стенах альма-матер, вспомнив себя юнкером, а может, и выпитое, пусть и не очень много, сыграло, но в очередной раз потянуло на плагиат. А тут и инструмент нашёлся. В общем, выдал я собравшимся в столовой:

Черноглазая казачка

Подковала мне коня.

Серебро с меня спросила,

Труд недорого ценя.

– Как зовут тебя, молодка?

А молодка говорит:

– Имя ты моё услышишь

Из-под топота копыт.

Э-э-эй!

Э-э-э-э-э-э-эй!

Казаки были и среди офицеров, и унтеров, точнее урядников, да и среди юнкеров их хватало, поэтому песня сразу взяла их за душу.

Маша, Зина, Даша, Нина,

Всё, как будто, не она.

«Катя, Катя», —

Высекают

Мне подковы скакуна.

Э-э-эй!

Э-э-э-э-э-э-эй!

«Катя, Катя», – высекают

Мне подковы скакуна.

Смотрю, у сестрёнки глаза на мокром месте. Песня вроде бы и шуточно-задорная, только маму Тимохи и Алёны Алениных звали Катерина. Видимо, её и вспомнила теперь Ли Чан Куифен.

Повеселил, одним словом, генерал-майор СЕИВ личный состав Иркутского юнкерского училища, вслед за «Чернобровой казачкой» выдал «Журавли», «Прощайте Артурские горы». Отдавая должное прекрасному полу, присутствующему за столами, исполнил «Очарована, околдована» и «Снежный вальс». Всё-таки Давыдов молодец, за несколько уроков сильно продвинул мои вокальные данные.

Покинули училище довольно поздно. Напоследок обнял дядьку Игната. Не знаю, встретимся ли мы ещё когда-нибудь с ним, но пускай начальство знает, что он на короткой ноге с самим Ермаком. Да-а-а… Алкоголь мне противопоказан.

Следующую пару дней наслаждался отдыхом и семьей. Подполковник Герарди, который был заместителем начальника Дворцовой полиции генерал-майора Гессе и отвечавший в этой поездке за безопасность Михаила, исправно тащил службу, получая от меня ЦУ и ЕБЦУ[20].

Я же просто набирался сил, купаясь в любви жены, сына, сестры и племянников. Предчувствия говорили, что отдых скоро закончится. События в Русском Туркестане обязательно получат продолжение в ближайшее время.

В Красноярске по телеграфу получили информацию, что Лойя-джирга в Афганистане объявил джихад английским войскам на территории Афганистана.

Китченер не нашел ничего лучшего, как отдать распоряжение захватить афганских старейшин, князей северных и северо-восточных племён, а также Хабибуллу-хана, который также прибыл в город Дрош на совет.

Бои в городе шли несколько дней. Лучшие бойцы племен, входившие в охрану старейшин, князей и афганского эмира, отбивались от атак превосходящих сил британцев. Ночью по реке Ландай Син остатки афганцев вырвались из города и ушли в горы. Хабибулла-хан сдался британцам, а Лойя-джирга объявил джихад.

Эти новости принёс подполковник Корнилов, который присутствовал на Лойя-джирга в качестве представителя Белого царя и немало сделал, чтобы англичанам была объявлена священная война. Думаю, о том, как Лавр уцелел в мясорубке Дроша, а потом смог добраться до Ташкента, где находилась резиденция генерал-губернатора Туркестанского военного округа, можно написать не один приключенческий роман.

А через сутки в Омск от Николая II пришел приказ для меня о следовании в Ташкент для проведения операции «Карусель».

– Что это за операция, Тимофей Васильевич? Или опять секрет? – пытаясь скрыть заинтересованность, спросил меня великий князь Михаил Александрович, когда я ознакомился с телеграммой.

– Для вас нет, ваше императорское высочество. Но остальным лучше не знать… – ответил я, кладя телеграмму на стол. – Операция «Карусель» подразумевает смену правительства в Афганистане, Иране и, возможно, Турции. Раз поступил приказ на её проведение, значит, англы зашевелились в Средиземноморье и в