— Давайте же, приятель. Вам полезно избавиться от лишнего груза. И душе станет легче. Вы хотите сказать, что чувствуете вину за смерть Лилли? Я правильно вас понял? Как это случилось? Несчастный случай? Возможно, меня устроит ваше объяснение, тогда мы вместе отправимся к окружному прокурору и там решим, что делать.

Пирс чувствовал, как его переполняет злость вперемешку со страхом. Он даже ощущал, как запах этой мерзкой смеси просачивается сквозь кожу. Будто два соединения вступили в химическую реакцию с выделением нового едкого продукта.

— О чем вы тут говорите? О Лилли? Это вовсе не моя вина! Я даже не знал ее, а просто хотел помочь.

— Как помочь — придушив? Или перерезав горло? Может, вы наподобие Джека Потрошителя оставили даже номерок на ее теле? Помнится, там говорилось, что он был ученым и любил во всем порядок. Доктор каких-то там наук. Так вы, Пирс, новый Потрошитель? И это ваше настоящее призвание?

— Убирайтесь к черту! Вы просто спятили.

— Вот уж не думаю, что сошел с ума. В чем же тогда ваша вина, о которой вы только что говорили?

— Что?

— Вы сами сказали, что вините себя в ее смерти. За что вы ее? Что она такого сделала? Оскорбила ваше мужское достоинство? Может, у вас маленький член, Пирс? Или что-то в этом роде?

Забывшись, Пирс тряхнул головой, и от резкой боли у него поплыли круги перед глазами.

— Ничего такого я не говорил. И моей вины тут нет.

— Но вы сами сказали. Я прекрасно слышал.

— Нет, вы все это выдумали! Ни в чем таком я не виноват! И никакого отношения к исчезновению Лилли не имею.

Пирс увидел, как Реннер полез в карман и неожиданно вытащил оттуда еще один диктофон, на котором светилась красная лампочка. До Пирса вдруг дошло, что это был совсем не тот аппарат, который детектив еще раньше забрал с тележки, выключил и убрал в карман. Значит, весь их разговор был записан до самого последнего слова.

Нажав кнопку, Реннер отмотал пленку назад и дал Пирсу прослушать сказанное им только что.

«Это ошибка. Единственное, что я делал... хочу сказать... да, я нашел ее номер. Мне просто хотелось увидеть ее... и помочь... согласен, это моя вина... но я думал, если...»

Выключив диктофон, Реннер самодовольно усмехнулся и посмотрел на Пирса. Детектив загнал его в угол и обставил, как ребенка. Но, чувствуя, что лучше держать язык за зубами, Пирс уже не мог остановиться.

— Нет, — произнес он. — Это я говорил не о ней. Не о Лилли Куинлан. Я имел в виду свою сестру. Я был...

— Но мы беседовали о Лилли Куинлан, и вы сами сказали, что это ваша вина. Это настоящее признание, дружище.

— Нет же, я говорил о...

— Я помню, вы мне уже рассказывали. Трогательная история.

— Это никакая не история.

— Ладно, знаете что? История — не история. Думаю, как только мы найдем ее тело, у меня сразу найдется, что рассказать окружному прокурору. И уж тогда я обеспечу вас бесплатным жильем.

Реннер склонился над Пирсом так близко, что их лица разделял лишь десяток сантиметров.

— Где она, Пирс? Вы ведь понимаете, это неизбежно. Мы все равно ее найдем. Так что лучше сами скажите. Что вы с ней сделали?

Пирс услышал, как детектив снова включил свой диктофон.

— Убирайтесь вон.

— Вам лучше объясниться сейчас, потом будет поздно. Как только эти материалы попадут в суд, я больше не смогу вам помочь. Расскажите мне все, как было, Генри. Давайте же. Сбросьте лишний груз.

— Я уже сказал: проваливайте отсюда. Я хочу увидеться с адвокатом.

Поднявшись со стула, Реннер понимающе улыбнулся, затем демонстративно взял диктофон и выключил его.

— Конечно, вам хочется встретиться с адвокатом, — произнес он. — И сейчас вам действительно нужен адвокат. А вот я, Пирс, собираюсь к окружному прокурору. У меня уже достаточно материалов, чтобы привлечь вас к суду за проникновение в чужой дом без разрешения, а также за ложь и ввод следствия в заблуждение. Подумайте как следует. Все, что вы мне пытались здесь впарить, чушь собачья. Но главное я все-таки получил. — И он довольно покачал на ладони диктофон с записью их разговора. — Как только найдем ее тело, игра сразу закончится.

Но Пирс уже не слушал его. Отвернувшись от Реннера, он уставился в пространство, размышляя, что ждет его дальше. Пирс вдруг понял, что может потерять сразу все. Свою компанию, работу — абсолютно все. В одно мгновение перед его мысленным взором повалились все фишки домино, выстроенные в ряд. И последней в этом ряду была предстоящая встреча с Годдаром, который теперь откажется от сотрудничества с ними и направит вложения в «Бронсон техно», «Мидас молекьюлар» или еще какого-нибудь конкурента. А если Годдар выйдет из игры, то вряд ли кто захочет иметь с ними дело. Инвесторов не слишком прельщают уголовные расследования и слушания в суде. И в конкурентной гонке за новыми компьютерными технологиями Пирс окажется за бортом.

Обернувшись, он взглянул на Реннера.

— Я сказал, что больше не собираюсь с вами общаться. И хочу, чтобы вы ушли. А мне нужен адвокат.

Реннер кивнул:

— Советую нанять адвоката получше.

Проходя мимо столика с медикаментами, он забрал свою шляпу, которую Пирс до того не замечал. У его круглой коричневой шляпы поля почему-то были загнуты не вверх, а вниз. Пирс подумал, что во всем Лос-Анджелесе вряд ли найдется еще хоть один человек в таком уборе. Реннер молча вышел из палаты.

Пирс сидел на кровати, обдумывая ситуацию, в которой оказался. Он прикидывал, какая доля из всего сказанного Реннером предназначалась для того, чтобы его припугнуть, а что соответствовало реальности. Наконец он тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, и огляделся в поисках телефона. На столике рядом с кроватью Пирс ничего не нашел, зато на боковой стенке кровати размещался настоящий электронный пульт с кнопками управления положением матраса и телевизором на противоположной стене. Тут же был и телефон, пристегнутый к правому поручню, а в пластиковом пакете рядом с ним обнаружилось даже карманное зеркальце. Пирс вытащил его из футляра и впервые за долгое время взглянул на себя.

Откровенно говоря, он ожидал худшего. Когда сразу после нападения Пирс ощупывал свою физиономию и промокал кровь футболкой, ему показалось, что лицо сильно разбито и глубоких шрамов не избежать. Постепенно это перестало его заботить, и он был рад просто остаться в живых. Теперь же мысли снова вернулись к косметическим последствиям. Припухлость на лице уже была не так заметна. Отеки оставались только в углах глаз и в нижней части носа. Ноздри были заткнуты ватными тампонами. На внутренней части роговицы левого глаза были следы сильного кровоподтека. А верхняя часть носа, включая переносицу, была покрыта множеством аккуратных хирургических стежков.