Зоя Иннокентьевна узнала из газетной статьи, которую дал почитать ее бывший ученик, а ныне редактор «Вечерки» Владислав Локотунин. Зоя Иннокентьевна сразу поняла, что это именно тот человек, который ей нужен. Но события, обрушившиеся на нее сплошным потоком, словно вода из проржавевшей трубы, помешали, и к Казанцеву Зоя Иннокентьевна собралась не сразу.

Придя в прокуратуру, она не стала расспрашивать, где находится кабинет следователя, а прямиком направилась к прокурору, верная своему убеждению, что прежде всегда нужно попасть на прием к первому лицу.

Прокурором оказался молодой человек лет тридцати, может чуть постарше. Он внимательно выслушал ее, задал несколько вопросов и лишь потом пригласил Казанцева.

— Зоя Иннокентьевна рассказала много интересного, — сказал прокурор, обращаясь к Казанцеву. — Прямого отношения к делу, которое ты ведешь, ее история, похоже, не имеет, но кое-что, думаю, тебя заинтересует.

— Хорошо, пройдемте ко мне, — пригласил Казанцев Зою Иннокентьевну.

В кабинете следователя она недовольно поморщилась — слишком накурено. Словно угадав ее мысли, он попытался неловко оправдаться.

— В последнее время многовато курю. Да и ребята приходят — у нас в группе все курящие. — Посчитав, что приличествующие слова он уже сказал, Казанцев добавил: — Слушаю вас внимательно! — И автоматически, не замечая своего жеста, потянулся к пачке сигарет, лежавшей на столе. Перехватив взгляд Зои Иннокентьевны, тут же опомнился, отдернул руку, виновато улыбнулся.

— Ничего, курите! — сжалилась Зоя Иннокентьевна. — Мне даже нравится, когда немного пахнет сигаретным дымом, неприятен только запах пепельниц. — И чтобы не смущать больше следователя, который показался ей приятным человеком, сменила тему, заговорив о проблеме, которая и привела ее в прокуратуру. — Все началось с того, что моего племянника обманом втянули в подставную фирму, инсценировали ограбление склада, в результате чего якобы для погашения долга пригрозили отобрать квартиру… — начала Зоя Иннокентьевна четко, как заученное школьное правило.

— Я не совсем понял, что значит «пригрозили отобрать»?

— Квартира не приватизирована и, как мне объяснили в жилотделе администрации, формально с нею нельзя совершать никаких сделок: дарить, продавать, завещать, — поэтому бандиты забрали документы.

— Бандиты?

— Да, бандиты! Я располагаю доказательствами, что отобрать квартиру у Игоря хотели именно бандиты. Они избили его, повесили моего кота.

— А это не могли сделать мальчишки? Я не раз слышал, что малолетние садисты убивают животных, живьем сдирают с них шкуру…

— Нет, это не они. Мне звонили по телефону, угрожали расправой, если я не сверну свою деятельность.

— Какую деятельность?

— Я искала людей, которые забрали у Игоря документы. Установила их фамилии — Фогель Эдуард Андреевич и Ворбьев Александр. С Фогелем однажды встретилась — на Игрени, в притоне, где делали фальшивую водку. А потом его убил Коля Слон.

— Откуда вам это известно? — в голосе Казанцева появилось нетерпение. Он знал, что убийство Фогеля произошло в ходе бандитской разборки, дело передали на расследование в РУБОП, прокуратура тоже была подключена. — Откуда вам известно, что Фогеля убил Слон? — повторил он.

— Может, я и ошибаюсь, — засомневалась вдруг Зоя Иннокентьевна — права обвинять человека в убийстве она за собой не чувствовала, слишком это серьезно. — Мне показалось, что Коля очень разозлился, когда я ему рассказала об игренском притоне.

— Боже мой! Вы и Слона знаете?! — Казанцев не был удивлен, он был потрясен..

— Знаю, мы с ним пиво пили, с орешками…

— Пиво?!

— Пиво… Меня Коля угощал. А почему это вас так удивляет?

Зоя Иннокентьевна выложила все, что знала о Фогеле, Слоне, лопоухом, о разговоре последнего в ночном парке с каким-то кавказцем. Рассказала и о том, как ходила в администрацию города, милицию, частное охранное агентство, и, наконец, о вчерашнем визите к Мельнику, который она предприняла по совету Литвинца.

У Казанцева появилось ощущение, что он зря прожил на свете сорок три года, что он всего лишь глупый пятиклассник, не выучивший урок, за что должен получить нагоняй. И чем строже окажется наказание, тем будет справедливее.

Но Зоя Иннокентьевна, похоже, нагоняй Казанцеву устраивать не собиралась. Она обстоятельно, не утаивая ни единой детали, ни единой встречи или разговора, отвечала на его вопросы. По мнению Зои Иннокентьевны, чем больше будет знать следователь, тем успешнее он поможет получить обратно документы на квартиру. К тому же есть еще Елизавета, которой удалось заставить Игоря подписать доверенность на право действовать от его имени. Оставалось только надеяться, что Казанцев отберет у коварной охранницы эту опасную бумагу.

И прокурор, и следователь Зое Иннокентьевне понравились. Вернувшись домой, она первым делом позвонила Римме и рассказала, как правильно она поступила и как не права была Римма, утверждавшая, что в прокуратуре Зою Иннокентьевну даже слушать не станут, потому что занимаются только убийствами, а они с Игорем, слава богу, живы. Затем она внесла в прокуратуру составленный ранее список «проведенных мероприятий», по которому выходило, что она охватила довольно большой круг разных людей и организаций — ходила на прием к мэру города, начальнику милиции, редактору газеты. Не считая Коли Слона, Фогеля, Елизаветы, Мельника и прочих и прочих.

* * *

Более странного и несчастного человека, чем Андрей Стрижаков, найти было трудно. Природа, казалось, напутала, а может, и сыграла злую шутку, но вместо славной, милой девочки, о которой мечтала мать Андрея, родился сын.

Внешность его больше подошла бы женщине — утонченные черты лица, гладкая, бархатная кожа без всяких признаков щетины, появляющейся обычно у бреющихся мужчин. Щетины вообще не было, лишь нежный пушок чуть золотился на окраинах щек. У Андрея были густые, мягкие, послушные волосы, за которыми он тщательно ухаживал, подстригаясь у хороших мастеров и каждое утро покрывая их тончайшим слоем лака, чтобы удержать прическу, не дать ей рассыпаться беспорядочными прядями.

К аккуратности он был приучен с детства, а со временем черта эта обернулась нетерпимым, пожалуй, даже болезненным отношением к любому беспорядку, чего бы это ни касалось — одежды, прически, бумаг на столе, небрежно брошенной вещи. Если Андрей замечал, что стул стоит не так, как ему положено, он тут же бросался передвигать его, ставить на место.

Ростом Андрей был высок, но в его фигуре неуловимо угадывалось что-то женское. Почему так казалось, понять с первого взгляда трудно, но, присмотревшись, можно было заметить, что плечи