отмычка, — ободряюще улыбнулся тот, — продается в ларьке рядом с домом, сейчас схожу куплю.

Вернулся Поспелов через несколько минут и достал из кармана пакетик обыкновенной жвачки.

— Об этом способе я вычитал в одной газете. Там описывалось все так подробно, что, думаю, и у меня получится, как надо, — объяснил он ничего не понимающей Зое Иннокентьевне.

Пожевав одну пластинку, Поспелов скатал липкий комок и засунул его в отверстие замка. Подождав, пока жвачка схватится намертво, он взял связку ключей, которые Зоя Иннокентьевна по-прежнему держала в руках, выбрал один, вставил в замочную скважину и повернул. Раздался характерный щелчок. Поспелов толкнул дверь, и она открылась. Второй замок Игорь открыл изнутри давно, еще когда они только пришли, и радостно бросился навстречу своим спасателям.

До вечера Игорь хоронился у Поспелова, а когда стемнело, тот отвез парня за город, на небольшую станцию, откуда той же ночью Игорь уехал проходящим поездом на Кубань.

* * *

Многие циничные люди склонны пофилософствовать в кругу друзей об идеалах высокого искусства, нравственных ценностях жизни, тонких сферах человеческой психики и, конечно же, о душе. Не был исключением и Владимир Иванович Мельник. Он с детства много читал, обладал отличной памятью, поэтому эрудиции ему было не занимать, красноречия — тем паче. Последнее особенно поражало в нем собеседников, так как Мельник был чистым технарем, из которых получаются классные специалисты в своем деле, но ораторы они, как правило, никудышные.

В компании банкира Юрпалова и мэра города Набойкина, с которыми Мельник водил дружбу, он чаще всего рассуждал о судьбах России. В последнее время, впрочем, это вообще стало модной темой.

— Не осталось в стране здоровых людей. Увы! Увы! Увы! — патетически восклицал Мельник. — Все сплошь больны зеленой лихорадкой скоротечного обогащения. Кто ворует или мошенничает, кто взятки берет, кто фиктивные финансовые пирамиды строит… Средства разные, а цель одна — хапнуть и смыться.

— Что уж говорить о расцвете коррупции должностных лиц, о продажности депутатов, готовых принять любой закон, любое постановление, угодное криминальному миру! — бросил камешек в огород Набойкина Юрпалов.

— А какие захватывающие дух махинации крутятся с ценными бумагами, многомиллионными банковскими кредитами! — вернул колкость Набойкин.

— У каждого своя цена и свое корытце… — примиряя собеседников, философски заметил Мельник. Себя он, разумеется, в виду не имел. Он ведь не такой, как все, он приносит пользу, поддерживает в городе порядок, поднимает достойных, не дает зарываться тем, кому зарываться не следует, — одним словом, трудится на общее благо не покладая рук. — А что есть обиженные, — добавил он, — тут уж ничего не поделаешь! Кот в перчатках мышь не поймает…

— Конечно, конечно, — как всегда, согласился с ним Набойкин. — Разве можно понравиться всем? Я вот тоже не всем в городе нравлюсь…

— «Не всем нравлюсь…» — передразнил его Мельник. — Да ты никому не нравишься! — Он нередко говорил Набойкину колкости, но это была уже не колкость, это было откровенное хамство. Юрпалов с любопытством взглянул на мэра: как, дескать, тот себя поведет, как выкрутится? Но Набойкин сделал вид, что ничего не услышал, не понял, выкручиваться не стал, лишь судорожно глотнул, дернувшись кадыком. Мельник, будто и не замечая, продолжал: — А почему тебя не любят, догадываешься? Ты неудачник. Любят же удачливых. Удачливому человеку многое прощается. Удача списывает все грехи, даже пролитую кровь, — еще не глядя на вытянувшиеся лица Набойкина и Юрпалова, Мельник понял, что хватил лишку, и поправился, — не в буквальном, разумеется, в переносном смысле слова. Человек — сам кузнец своего счастья. Помните, в советские времена была такая расхожая поговорка. Очень правильные, точные слова! Помнишь, Набойкин, с чего я начинал? Как собачонку выкинули из облисполкома. Поди, говорят, прочь, недостоин! Сколько грязи вслед вылили, вшивый кооперативишко открыл, и то жить не давали. Но я сам поймал свою удачу, сам сковал свое счастье! Вот и гнутся все — доброго вам здоровьица, Владимир Иванович! Как изволите, Владимир Иванович!

В молодости Мельник действительно некоторое время работал в отделе капстроительства облисполкома, да зарвался, попытался выжить немолодого уже руководителя отдела и сесть в освободившееся кресло. Но тот оказался крепким орешком, легко раскусил честолюбивые замыслы Мельника и властью делиться не захотел. К тому же старый пройдоха якшался с большими людьми, доступа к которым Мельник не имел. Из отдела его вышибли, а когда началось кооперативное движение и он организовал строительный кооператив, его не допускали не то что к денежным, а вообще ни к каким подрядам. Но это, так сказать, внешние обстоятельства. А какая обида сжимала его душу! Но ничего не поделаешь, оставалось только ждать своего часа, собирая тем временем «под крыло» нужный народ.

Этот час наступил, когда началась приватизация жилья и в городе организовалось новое управление, занявшееся этими проблемами. Всеми правдами и неправдами Мельник добился того, чтобы его возглавить.

Помимо оформления приватизационных документов, новое управление получило довольно широкие полномочия по торговле недвижимостью. Правда, к тому времени в городе появилось уже несколько десятков всевозможных риэлторских фирм, но они, как ни странно, не конкурировали между собой. Да и какая конкуренция, если за всеми этими фирмами так или иначе стоял один человек — Мельник.

Город был большим, старым, с достаточно пестрым жилищным фондом — от многокомнатных квартир с высокими потолками в «сталинках» в центре и сносного жилья в новых панельных домах на окраинах до хрущевских клеток и комнат в деревянных бараках застройки начала века. Проценты, положенные посредникам при обмене и купле-продаже, Мельника, понятно, не устраивали, весь рынок жилья он считал чуть ли не своей личной собственностью, жестоко наказывая любого, кто пытался отщипнуть кусочек от его каравая. А что происходит в городе, он знал — недостатка в осведомителях не было, их хватало и в жэках, и в паспортных столах районных отделений милиции, и в РЭУ.

В последнее время, правда, сверхприбылей ждать не приходилось — слишком много было принято новых законов, регламентирующих и контролирующих буквально каждый шаг тех, кто так или иначе связан с квартирным бизнесом. Но Мельник новых законов не боялся, считая, что такие, которые его устроят, найдутся.

Он был легальным человеком, руководителем, депутатом, учредителем газет, спонсором детских домов, и спускаться с высокой ступени социальной лестницы, на которой находился, не собирался. Он не был вором в законе, дружбы с уголовниками