– Меня всегда приглашают, – буркнул египтянин. – Его ежегодная потеха – плюнуть в меня. Прошу прощения за грубость, мисс Стюарт.

– Ничего.

Последовала новая долгая пауза, затем связь оборвалась. Выждав несколько секунд, Марго снова взяла трубку. Голос ее дрожал.

– Джейн? Соедините меня, пожалуйста, с мисс Барнуэл из отдела по связям с общественностью.

Элисон Барнуэл, казалось, никогда не уставала и держалась бодро, хотя ее работа очень напоминала сумасшедший дом. Живость ее голоса могла поднять настроение.

– Элисон, это Рыжуха Стюарт.

– Привет, дорогая. Ты как? Я полагаю, мы вот-вот выйдем на орбиту?

– Мистер Амато как раз сейчас с моим боссом.

– Бедолага!

– Босс просил пригласить тебя к двум часам. Хочет обсудить, как привлечь внимание общественности.

– Прибуду точка в точку.

– Элисон?

– Что-то не так, Рыжуха? У тебя странный голос.

– Немного замоталась. Элисон?

– Да.

– Пошли к нему кого-нибудь другого. Скажись больной. Что тебе надо заниматься показом мод или что-нибудь в этом роде.

– Птичка моя, в «Бомонте» полагается бросать все по одному мановению пальца Великого человека.

– Не встречайся с ним, Элисон!

Последовала пауза, а затем Марго услышала смех – сердечный и нисколько не испуганный.

– Значит, Великий человек в хищном настроении? Успокойся, Рыжуха, не забывай, я уже взрослая девочка.

Пьер Шамбрен никогда не позволял себе перерыва на ленч с одиннадцати до трех: в это время его услуги управляющего отелем были больше всего востребованы. Шли с жалобами, личными проблемами, приходили сотрудники обсудить свои трудности, обращались со стороны по поводу организации торжеств, показа мод, проведения конференций. Требовали внимания прибытие и отъезд знаменитостей, известных людей или просто богачей. Хотя в отеле имелись отделы со своими руководителями, которые занимались организацией путешествий, рекламой и протоколами раскланиваний и расшаркиваний, Шамбрен находился постоянно рядом, когда возникали проблемы. Он имел дар делегировать власть подчиненным, но был готов мгновенно лично принимать рискованные решения. И после тридцати лет в гостиничном бизнесе без тщеславия признавал, что ни разу не ошибся и не пожалел о своих действиях. Некоторые из них оказались неверными или не работали, но, доведись ему снова оказаться перед аналогичной проблемой, он рассудил бы точно так же.

Завтракал он всегда плотно: фруктовый сок, небольшая отбивная из барашка или бифштекс, иногда голец или дуврская камбала, обильно намазанный маслом тост, мармелад или джем. И еще кофе – кофе, который продолжал пить весь день. В семь съедал изысканный обед, достойный вкуса гурмана.

Персонал «Бомонта» понимал своего начальника. Могло показаться, что большую часть времени он ничего не делал, но у него внутри словно был встроен радар, который предупреждал о грозящей неприятности, прежде чем та успевала случиться.

В понедельник, в час дня Шамбрен сидел в своем кабинете на четвертом этаже, потягивал непременный кофе, курил египетскую сигарету и из-под тяжелых век наблюдал в окно, как в Центральном парке дети катались со снежной горки. Секретарь сообщил по селектору, что в приемной ожидает мистер Озман Гамаэль и просит принять. Шамбрен поднялся из-за стола и направился к двери лично поприветствовать гостя.

– Рад вас видеть, мистер Гамаэль. Проходите. Не желаете ли составить мне компанию – выпить чашечку только что заваренного турецкого кофе?

– С удовольствием, – ответил египтянин.

Он сел в кресло около стола Шамбрена. Египетский дипломат был небольшого роста, худощавый, с кофейного цвета кожей и темными глазами. На нем было черное пальто с богатым меховым воротником. В руке он держал черную ротанговую трость с тяжелым серебряным набалдашником. Его котелок был тщательно вычищен.

– Позвольте мне ваше пальто, сэр, – предложил Шамбрен. – Температура в кабинете двадцать два градуса. Вы перегреетесь и простудитесь, когда выйдете.

– Благодарю вас.

Гамаэль снял пальто, продемонстрировав меховую подкладку, подал Шамбрену вместе с котелком, но трость оставил при себе. У него были черные, блестящие, тщательно причесанные волосы. Он опустился в кресло.

Шамбрен взял с буфета две маленькие чашки с турецким кофе и подвинул через стол к египтянину сигаретницу. Сел на свой стул и слегка вопросительно изогнул брови.

– Как здесь мирно, – проговорил Гамаэль, пригубил кофе и похвалил: – Превосходный.

– Спасибо, сэр. Я варю сам. Есть такие вещи, которые человек никому не доверяет.

– Вот поэтому я здесь, мистер Шамбрен, – кивнул дипломат.

– Польщен и весь к вашим услугам.

– Мне нужны билеты на самолет в Александрию для меня и моего секретаря на ближайший рейс после полуночи в субботу.

– Ничего нет проще, – заверил управляющий отелем. – Наше бюро путешествий…

– Я не хотел бы, чтобы этим занималось бюро. Если бы дело было настолько простым, я не стал бы отнимать ваше драгоценное время.

– О!

– Я бы хотел улететь, не привлекая ничьего внимания. И не афишировать, что выписываюсь из «Бомонта». Оставлю вам деньги, чтобы погасить задолженность перед отелем после того, как меня здесь не будет.

– Понимаю.

– Полагаю, вы сумеете зарезервировать для меня билеты, не упоминая моей фамилии. Я директор фирмы «Заки и сыновья», импортера редкой парфюмерии. Можете сказать, что представители нашей фирмы должны лететь в Александрию, но кто именно, решится в последний момент. Разумеется, мой паспорт и другие документы в полном порядке.

– Это можно устроить.

– Как я сказал, на ближайший рейс после полуночи, – напомнил Гамаэль. – Только учтите: ровно до полуночи я буду гостем на дне рождения Обри Муна. Не смогу покинуть торжество до последнего удара часов. Еще потребуется время, чтобы добраться до аэропорта. Если рейсов до утра не будет, я сумею провести время за пределами отеля.

– Ваш багаж?

– Его в течение недели постепенно увезут. Чтобы, после того как в воскресенье ночью уйду с вечеринки, все решили, что я, перед тем как лечь спать, захотел подышать свежим воздухом. В последние три месяца для меня это обычное дело.

– Я закажу для вас билеты до конца дня, – пообещал Шамбрен. – И немедленно извещу.

– Только не звоните по телефону, – попросил Гамаэль. – Не сомневаюсь в похвальной скромности ваших телефонисток, но тем не менее не хочу подвергаться даже минимальному риску, что о моем отъезде узнает кто-нибудь, кроме вас.

– Польщен вашим доверием.