– Интересно, как это выглядело со стороны?

– Жуть как эпично! А когда я ее пристрелил, ты кинулся на меня.

– Чтобы убить?

– Хуже. Видимо, я лишил тебя дикого источника наслаждения, поэтому ты решил найти ему замену в лице моей скромной персоны.

– Ого! Надеюсь, я не успел ничего такого…

– Спасибо моим паучкам, вовремя тебя скрутили, век за них молиться буду.

– Я тоже.

Мы резко свернули направо, приходится нагибаться, чувствую себя крысой в норе, света почти нет, камни и воздух здесь светятся почему-то едва, у меня вся рожа в старой паутине.

– А как ты вернул все свои вещи? – спросил я.

– С моими вещами проблем не было, они были на том же складе, что и торба, а тамошней охране давненько не доводилось выполнять своей прямой обязанности, так что капелька убийственной настойчивости, и путь был свободен.

– А моя пушка? Ты же говорил, она заперта на семь замков в лаборатории какого-то сумасшедшего профессора.

– Мои детки проникли туда через вентиляционный ход, Коннери был так увлечен какими-то лабораторными исследованиями, что даже не заметил, как пауки облепили его с ног до головы. А затем продемонстрировали ему свои скромные возможности, взорвав его рабочий стол и поставив крест на его недельном труде. Это его шокировало даже больше, чем угроза собственной жизни. Одно слово, ученый. Разумеется, впустил меня как миленький. И пушку отдал, и кое-что еще, лишь бы я оставил его и лабораторию в покое.

– И ты оставил?

– Чесались руки наказать за то, что дал такую военную мощь этим ублюдкам, но это же Руины, все не без греха, каждый выживает как может. Ему всего лишь нужна была спокойная обстановка, чтобы заниматься наукой, а людоеды первые предложили защиту, так что это стечение обстоятельств.

– Вот и нам бы сейчас выжить. Даже не верится, что уходим из этого мерзкого улья, я и не надеялся. Подумать только, я больше никогда не увижу эти долбаные эмблемы с коброй, и эти красные плащи, и…

Борис остановился, я налетел на его спину, отпружинил, удержался за стены.

– Эй, ты чего?

Но Борис как вкопанный, сгорбился под низким потолком, пыхтит, тоже придерживаясь за стену.

– За нами, наверное, уже погоню отправили, – поторапливаю, – надо ноги уносить!

Но Борис развернулся ко мне, его вторая рука в торбе, он извлек оттуда что-то, но здесь так мрачно, разглядеть не могу, Борису пришлось достать из кармана зажигалку, огонек вспыхнул, в оранжевом шаре света кулак Бориса держит… черный компас.

И судя по стрелке, что трепещет, как от страха, мы бежали в самое сердце разрастающейся погибели.

Наступает Тьма.

Борис поднял на меня лицо, блестящее от капель, на нем злая маска скрывает страх, как и в прошлое наступление Тьмы. Теперь он уже не кажется защитником, стеной, которой всегда был для меня, теперь мы оба испуганные мальчишки.

– Назад! – скомандовал он.

– Но там же…

– Назад!!!

Борис почти с силой развернул меня, мы побежали обратно. Он подталкивает в спину, не имея возможности обогнать. Думаю, мы прямо в этом туннеле столкнемся лоб в лоб с отрядом людоедов, наверняка уже выслали за нами погоню, держу плазму перед собой, ужасаясь, придется применить ее в такой тесной каменной жилке, взрыв похоронит заживо всех.

Но преследователей не оказалось ни в тайном проходе, ни в покоях Клыкопатры, там по-прежнему только ее труп и тела четырех жриц, я уцепил их краем глаза, нет желания разглядывать в подробностях.

В спальне по-прежнему свет лампад, но стало сумрачно, хотя лампады целы, ни одна не погасла.

Борис опустил рычаг рядом с входом, щелкнуло, зазвенели шестерни, нижняя челюсть металлической гигантской кобры опускается, глотка прохода все шире.

Я ждал толпы людоедов по наши души, но в зале только трупы четырех волкоршунов в лужах крови, их прикончил Борис.

– Куда мы? – спросил я.

– Попробуем сбежать через другой выход, я помню карту.

– Через толпу людоедов?!

– Им уже не до нас.

– Мы же их лидершу убили! Постой!

Но Борис уже рванул в зал к противоположному выходу, оставалось лишь рвануть следом, проклиная все на свете.

Но Борис оказался прав. Бежим с этажа на этаж, по коридорам и залам, нам попадаются людоеды, тоже куда-то бегут сломя голову, но им явно нет до нас никакого дела, в крайнем случае обрызгивают слюной в яростном рыке и несутся дальше.

В итоге мы выбежали через большую арку в зал огромных размеров, самый большой из всех, какие я видел в цитадели, богато украшен статуями, гобеленами, его подпирают рельефные колонны. Множество алтарей, столов, скамеек, как в церкви, фонтаны, вода подкрашена кровью. Никогда не был здесь, но уверен, это и есть главный ритуальный зал.

Эмблем с коброй видимо-невидимо, но самое впечатляющее воплощение символа в конце зала, на высоком и широченном помосте. Гигантская статуя кобры из темного металла, то ли медь, то ли олово, нижняя половина рептилии скручена в кольца, а верхняя вздымается почти до потолка, распущенный воротник нависает горизонтально как крылья руха, пасть разинута во всю ширь, клыки из золота, в глазницах огромные рубины. Голова оборудована как площадка, с нее, наверное, Клыкопатра и читала проповеди.

В зале самое настоящее безумие, мы словно попали на массовый митинг в момент, когда силы правопорядка начали активно разгонять водометами, газом, резиновыми пулями. Все разбегаются кто куда. В зал и из него ведет много арок, пронизывают по всему периметру, толпа бурлит, втекает и вытекает, гвалт страшный.

Борис что-то прокричал мне, но я не услышал, хотя совсем рядом, голос утонул в кипятке общего ора. Борис потянул меня за руку, ловко начал лавировать между потоками беглецов, плащ извивается, а я мчусь следом, стараясь не потерять из виду.

– Тьма!

– На помощь!

– …умрем, все сдохнем!..

– Рррааа!!!

– Арх всемогущий!

– Кара найдет всех!..

Это лишь часть компота, что бурлит в воздухе, только русская часть, а сколько интернациональной паники в сумме, и вообразить страшно. В толпе смешались и людоеды в красных плащах, и полуголые рабы в цепях, и волкоршуны без хозяев… Хищники и жертвы, позабыв друг о друге, уносили ноги кто куда, перед Тьмой равны все.

А Тьма все плотнее, воздух загустел до темного меда, факелы на стенах и шестах пылают, но свет словно остается внутри пламени, не может прорезать какую-то невидимую корку.

Я едва успел затормозить перед упавшей с потолка глыбой, волна осколков ожгла ноги, но я слишком боюсь потерять Бориса, чтобы обращать на боль внимание, перепрыгнул кучку обломков, продолжил преследовать.