8

Оба, и Филип, и Сара, проспали до полудня; завтракали поздно в маленьком буфете при мотеле. Они оказались одни в этом помещении, не считая усталой официантки, клевавшей носом за столиком в глубине зала.

— Я обдумала ваше предложение, — сказала Сара, пытаясь разрезать вилкой жесткую яичницу. — И пришла к выводу, что наш союз не лишен смысла.

Волосы у нее были снова закручены в пучок на затылке. Филипу все хотелось протянуть руку, вынуть злополучные шпильки. Одета иначе, чем вчера, но так же безобразно. Вместо свитера широкая плотная клетчатая рубаха, заправлена в джинсы, мешковато топорщившиеся на щуплой фигурке. Как фотограф-профессионал, Филип испытывал досаду: одежда явно портила прекрасные природные данные. Зачем ей так портить себя, недоумевал он. Однако решил не углубляться. Девушка ему явно правилась, но в сложившейся ситуации чувства придется отринуть.

Филип откусил кусок тоста, жуя, запил глотком горьковатого кофе с сахаром. Положил на тарелочку надкусанный тост, взялся за сигарету.

— Значит, вместе едем в Колорадо?

Сара подняла на него глаза, снова принялась за яичницу. Осторожно, чтоб не попало на нее, Филип выпустил сигаретный дым.

— Едем, — не поднимая глаз, Сара отправила в рот кусок яичницы, прожевала. — Но с одним условием.

— С каким? — встрепенулся Филип.

Сара откашлялась.

— Вы поможете мне проникнуть в Баррингтонский монастырь, — еле слышно произнесла она.

— Вы что, спятили? — сердито фыркнул Филип. — На черта это вам?

— Побольше разузнать.

— Пустое дело! — покачал головой Филип. — Воровать мусор это одно, но вламываться к ним не советую. Тоже мне, шуточки! А если там сторожевые псы? Вооруженная охрана? И вообще, это попахивает преступлением, за такое можно и в тюрьму угодить. Нет уж! Благодарю покорно, в Эспен я еду один.

— Сдрейфили!

— Проявляю благоразумие! Ночью я все обдумал до мелочей. Я, красавица моя, уже столько всего навидался! Теперь меня никто не заставит лезть с фотоаппаратом под пули, тем более вламываться в чужие владения на том основании, что какой-то пигалице из Библиотеки Конгресса втемяшилось, будто ее папашу принудили застрелиться! Я ищу Хезер, а вы меня в тюрьму толкаете!

— Я вам не пигалица! — вспылила Сара, со злостью швырнув вилку. — Мне двадцать семь лет! Я утверждаю, что моего отца шантажировали. А это вам почище, чем вламываться в чужие владения!

— Пусть я старый маразматик, но вы слишком много на себя берете!

— Вы совершенно правы! — припечатала Сара. — Да, я много на себя беру, потому что никто за меня ничего не сделает. За вас, между прочим, тоже! Сами ринулись в Торонто, потом сюда, выяснять, что стряслось с вашей пассией, — тоже ведь действуете в одиночку, потому что никто не желает вас слушать! Вот и не остается ничего, как брать на себя.

— Пассия? — взорвался Филип. — Да как вы смеете ее так называть! Это близкий мне человек, попавший в беду. Вы правы, я действую один. Но это вовсе не значит, что я должен вламываться в чей-то дом, тем более если ее там нет!

— Да прекратите вы! — вырвалось у Сары так громко, что официантка за дальним столиком вздрогнула, проснулась. — Так что же изволите предпринять? Может, постучитесь к ним, спросите, не у них ли, не будут ли любезны передать, чтоб вышла к вам на пару слов? Сами говорите, вас шарахнули по голове, а с ней и вовсе неизвестно что сделали. Вы думаете, я экзальтированная идиотка. Полианна[20] какая-нибудь, ради скуки все это затеяла, да? Ну вас к дьяволу, ни под кого я не ряжусь, какая есть, пусть примитивная серость из Библиотеки Конгресса, но уж, как хотите, подозреваю, что кто-то довел моего отца до самоубийства! Сама до смерти боюсь, только ничто меня не остановит, я обязательно дознаюсь, что за этим кроется!

— Что-нибудь принести? — спросила, вырастая перед их столиком, официантка.

— Спасибо, нет! — бросила Сара. — Сыты! — Она метнула взгляд на Филипа.

Официантка снова поплелась к своему посту в дальнем углу буфета. Филип с Сарой молчали, в тишине буфета слышались лишь приглушенные звуки кантри-музыки и вестерна, долетавшие из радиоприемника на кухне.

— Да никакая вы не примитивная серость, — нарушил молчание Филип. Сара продолжала дуться. — Ладно, согласен! Что бы там ни было, мы оба влипли в эту дикую историю. Может, вы и правы…

— Так я могу на вас рассчитывать? — спросила Сара.

— Стало быть, можете! «Филип улыбнулся. — А как быть с телекамерами у входа?

— Я все предусмотрела, — воодушевленно сказала Сара. Щелкнув, извлекла ручку из нагрудного кармашка, потянулась, взяла салфетку Филипа. — Вот! — Она быстро принялась рисовать что-то. — Смотрите!

* * *

После завтрака, вслед за «триумфом» Сары, Филип выводил свой «форд» на окраинную улочку Дэнсвилла. Сара предложила вернуться в Баррингтон кружным путем, чтоб не проезжать мимо монастыря. Они выехали по шоссе круто в гору Норрис, затем повернули назад, по межштатной магистрали-20 прямо к Баррингтону. По случаю понедельника центр городка оказался забит машинами и автобусами туристов, обитателей палаток и жителей коттеджей, которые приехали за провиантом на неделю. Будучи без фотоаппарата как без рук, Филип имел при себе легонький «Канон F-1» без автоматической перемотки. Прикупил к нему несколько штук высокочувствительной пленки «Эктахром-160», прикинув, что придется выдержку устанавливать заранее, чтоб не пользоваться в темноте яркой вспышкой.

— Я-то хороша! — пробормотала Сара, восхищенно глядя на фотоаппарат. — И в голову не пришло фотографировать улики.

— Доказательство — лучше не бывает! — заверил Филип. — Поделюсь с вами уловом.

Он купил себе темный пуловер и плотные штаны; из одежды у него ничего с собой не было, тем более из экипировки вора-домушника. Весь день Филип потешался над отчаянностью их затеи, но ближе к вечеру собственные шутки стали мало-помалу приобретать зловещий оттенок. В половине восьмого зашли в «Бар Тоби», поужинали; когда совсем стемнело, выехали на «триумфе» из города, взяв курс на Ливонию.

К счастью, заправочная станция неподалеку от монастыря снова оказалась закрыта. «Триумф» припарковался за нею. Филип с Сарой кинулись бегом назад, через шоссе и вверх по холму; укрылись, присев под деревьями справа от въезда.

— И что теперь? — спросил Филип, не видя Сары в кромешной тьме. Тишина, слышны только ночные звуки: слабое потрескивание ветвей, дуновение ветерка и еще собственное прерывистое дыхание. Мягкая, мшистая земля под ладонью отдавала сыростью, Филип ощутил, как холод пробирается под свитер, под рубашку.

— Пошли вверх, обойдем монастырь с тыла, — еле слышно распорядилась Сара. — Я уже обходила, только подъезжала с другой стороны. Почти все окна со стороны фасада, меньше риска, что кто-то наблюдает.