Сердобольная сестра-хозяйка, по причине всеобщего бардака, разносила еду без всякой разнарядки. Да и что там за еда, так, одно название. Самвел на это внимания не обращал, накатывались первые волны депрессии. Сестра-хозяйка это заметила. Так и сказала впрямую: «Один старик тут лежал, домой возвращаться не хотел. Потом повесился ночью, в гардеробной». Чем бы закончилось такое состояние, неизвестно. Только утром, в субботу, в палату доставили какого-то больного, закинули на соседнюю кровать. Больной стонал и мекал, точно козел. Похоже, маму вспоминал: «Мэ — мэ…» Можно было бы перебраться в соседнюю палату, пустую. Но Самвел вытянул из-под матраца свою одежду и ушел из больницы. Сел в автобус и поехал домой.

Вот и сидел сейчас, уставившись в слепое снежное стекло окна. Его состояние озадачивало Нюму. Со вчерашнего дня Самвел едва произнес десяток слов.

— О чем ты думаешь? Сидишь, как куль, — проговорил Нюма.

— Ара, так, сижу себе. Отдыхаю, — нехотя ответил Самвел.

— Что, в больнице не отдохнул? — проворчал Нюма.

Самвел приподнял и опустил плечи, словно обозначил глупость заданного вопроса. Помолчал и, вдогонку размышлениям соседа, вяло добавил:

— Человек тогда одинокий, когда самые близкие люди на него плевать хотели, я так думаю.

Нюма с досадой махнул руками и поспешил в свою комнату. Вскоре вернулся с каким-то листочком.

— Забыл тебе сообщить. Вот! Еще на той неделе получил. Извещение на твое имя, может, от племянника… Я ходил на почту. Сказали: без паспорта не отдадут. А паспорт был с тобой, в больнице.

Самвел повертел извещение и спросил:

— Снег идет?

— Не знаю, не выходил, — ответил Нюма. — На почту собрался? Сегодня же выходной.

— Ах да, — вздохнул Самвел. — А он сам не звонил? Из Калифорнии.

— Звонил бы, я б тебе передал.

— Может быть, и забыл, — упрекнул Самвел. — Как с этим извещением.

Нюма промолчал. О чем еще с соседом говорить? Намыкался Самвел в своей больнице, потрепал нервы. У Нюмы самого столько дней сердце ноет. То стучит еле-еле, то вдруг взбрыкнет и начинает колошматить, словно хочет вырваться наружу. И внезапно пульс пропадает. После смерти Розы сердце его особенно не беспокоило. Врачи говорили, что такое иногда бывает: при сильном нервном стрессе пропадают некоторые болезни. И в особых ситуациях. К примеру, в блокаду не только не проявлял себя диабет — что было понятно, — а и болезни сосудов отступали. Или в тюрьме. Иной годами сидит, мается. А выходит, и здоровее прежнего… Главное, чтобы сердце не болело посреди груди, под ложечкой. А сбоку, не обращай особого внимания, это от нервов. Ни хрена себе, не обращай внимания, когда сердце ноет, словно просится наружу. Да и с той, старой своей хворью, обострение возникло, ни один сон толком не разглядеть, а Нюма любил сны свои рассматривать. Правда, редко когда запоминал…

— Как ты там, в больнице… Вставал по ночам? — спросил Нюма.

— Вставал, — вяло ответил Самвел. — Хотел урологу показаться. Сказали, нет у них уролога.

— Мне тоже надо бы показаться. И сердце проверить… После того, как пропала собачка…

— Конечно. Каждый день с ней гуляли… Ты Фире говорил?

— Говорил.

— А она что? — Самвел обернулся и посмотрел на соседа.

— Крик подняла: «Думала, ты меня позвал из-за документов на квартиру. А ты?! Какая, к черту, собачка?! Люди пропадают, найти не могут! Кругом банды! В городе две власти. Мэр без телохранителей ни шагу. А вы с Самвелкой всех хотите на уши поставить из-за своей собачки?!» Хлопнула дверью и убежала… Вся в покойную мать.

— Ара, женщина, да, — вздохнул Самвел. — Эта тоже говорит…

— Кассирша? — с подковыром уточнил Нюма.

— Вера Михайловна, — раздраженно осадил Самвел. — Говорит: «Почему так переживаешь? Береги нервы. Ведь Димка нашел вам другую собаку!»

— Видишь, какая о тебе забота? — вставил Нюма. — Наверное, и в больницу наведывалась?

— Ты говорил ей про больницу?

— Боже упаси! Ты же не разрешил… Хотел сказать, когда пришел в сберкассу, за пенсией. Но промолчал. И она не спросила… Вы что, поругались?

— Ара, тебе какое дело?!

— Могла бы и проведать, — не унимался Нюма. — Ты ведь из-за нее попал в больницу. Перенапрягся. Со своей спиной.

— Глупости говоришь, Нюма. Диабетическая кома случилась. Сахар в крови упал. Поэтому я сознание и потерял. А не то, что ты думаешь…

— С чего бы ему падать, твоему сахару?

— Понервничал сильно. Оказывается, у меня еще и диабет есть, а я не знал. Думал, опять из-за спины в больницу попал.

— А что ты так нервничал? Из-за собачки?

— Ара, из-за всего, — Самвел переждал, вздохнул и проговорил: — Она меня Сашей стала называть, а иногда — Шуриком. Ара, какой я Саша? А тем более — Шурик! Ты что смеешься?

Нюма смеялся, с удивленным удовольствием глядя на соседа, и вопрошал сквозь смех: «Как, как?! Шуриком? Тебя?!»

— Я спрашиваю: ара, какой я Шурик, дура?! — серьезно говорил Самвел. — Я — Самвел! Меня родители назвали Самвелом! А она все: «Саша-Шурик!» И шмендрик меня стал называть: «Дядя Шурик!» Сукин сын! Еще тот типчик!

— Но почему?! — сквозь смех выговорил Нюма.

— Ей так удобнее. У них сроду не было никаких Самвелов! Как она скажет своим?! Стыдно!

— Ну так пусть Саша, пусть Шурик! Подумаешь! Зато какие у нее сиськи! Из-за них всегда очередь в кассу мужики притормаживали. Только у дворника Гали сиськи пышнее. И то, вряд ли.

— Ара, ты о чем говоришь?! Я — Самвел! Это вы, как что, меняете свое имя.

— Ну и что? — без обиды произнес Нюма. — И меняем! Зато четыре тысячи лет продержались.

— Ара, мы тоже не меньше продержались. Не приспосабливались, имя свое не меняли.

— А зачем вам менять?! Если с давних пор взяли у нас и на свой лад перелицевали?! — Нюма заметался по комнате, натыкаясь на стулья, на углы стола, выжимая скрип старого паркета. — Самуил Рубенович! Ха-ха! Рубен, тоже наверняка от нашего Рувима пошел.

— Ара, ты еще помнишь эту глупость?! — Самвел в ярости откинул голову на спинку кресла. Побелевшие в гневе губы выпускали звуки, подобные перекатам галечника на берегу штормового моря. — Старый дурак! Клянусь, чем хочешь, старый дурак!

— Шюрик! — с гримасой на лице, Нюма выскочил из комнаты.

— И борщ свой дурацкий не давай мне! — выкрикнул вдогонку Самвел. — Все равно кушать не буду!

Нюма выключил телевизор. Он надеялся, что Самвел заглянет хотя бы на «Вечерние новости». Но Самвел так и не появился. Ни во время хоккея, ни во время новостей. Может, Самвел ушел к той кассирше, а он не слышал из-за телевизора? Вряд ли. Самвел еще не оклемался от больницы. В плотной сыроватой тишине позднего зимнего вечера было тихо, как под водой…