Еще одна проблема, которая беспокоила ее, — чрезвычайно высокая смертность среди детей русских крестьян. Она рассматривает некое практическое решение — «грамотные доктора, образованные выше среднего уровня», должны ввести «некоторое общее правило», которое затем будет выполняться на благо всей страны, «потому что мне доказали, что основной причиной этого несчастья является недостаточная забота о малышах; они бегают голышом, лишь в одной сорочке, по снегу и льду. Один выживший оказывается крепким, но девятнадцать умирает — и какая же это потеря для государства!»{254}. Екатерина также критикует Москву. Нелюбовь к старой столице и желание переделать ее — одна из постоянных забот. И опять она старается найти практическое решение:

«Большинство наших производств находится в Москве — наверное, самом неподходящем месте России, где бессчетное число рабочих становится распущенным, шелковые товары не могут быть высокого качества, вода грязная — особенно весной, в лучшее время года для окрашивания шелков. Долгая зима влияет на расцветки: они или блеклые, или грубые. С другой стороны, сотни мелких городков превращаются в руины. Почему бы не перенести фабрики в выбранные согласно требованиям производства и качеству воды провинции? Рабочие там трудятся упорнее, и городки расцветут»{255}.

Потом она дает себе здравый совет о введении новых законов (к которому не мешало бы прислушаться ее мужу). Единственный способ выяснить, будет ли закон работать, говорит она, это устроить предварительное обсуждение и выяснить, что говорят люди. По ее предположению, спустив людям что-то неожиданное, можно не получить желаемого результата.

Екатерина также обозначает некоторые правила поведения правителя по отношению к придворным. Она предполагает, и записывает это, что правитель должен уметь польстить нижестоящим, дабы быть уверенным, что ему не боятся говорить правду. Она будет лично говорить каждому официальному лицу о задании, которое ему доверено, и будет раздавать милости, только если ее попросят о них напрямую — или если она уже решила отметить чьи-то заслуги без подталкивания третьей стороны, — потому что «важно, чтобы были обязаны лично вам, а не вашим фаворитам и т. д.»{256}. Она считает, что одной из самых важных задач будет отобрать правильных подручных: «Тот, кто не ищет достоинств, тот, кто не открывает их, недостоин быть правителем и не может им быть»{257}. Екатерина заканчивает свои заметки цитатой из Билфельда о важности почитания религии, но недопустимости ее влияния на дела государства. У нее есть также замечание о росте расположения к ней, и она прекрасно понимала, что это результат нелюбви к великому князю, все усиливающейся в различных кругах{258}. Она производит впечатление осторожного, но упорно продвигающегося к своей цели человека.

Одним из главных сторонников Екатерины был воспитатель маленького великого князя Павла Никита Панин. Сын одного из генералов и сенаторов Петра Великого, Панин долгое время являлся другом императрицы Елизаветы, а кроме того, благодаря покровительству Бестужева служил русским послом в Швеции с 1748 по 1760 год. Он был культурным, хорошо образованным человеком, и, как и Екатерина, интересовался теорией европейской политики, в особенности работами Монтескье. Он хотел для России конституционной монархии и воображал, что, объединив силы с Екатериной, тем самым приблизит осуществление своей мечты. Он был известен своей сознательно старомодной внешностью. По словам другого сторонника Екатерины, княгини Екатерины Дашковой, он «носил парик с тремя висящими по спине шнурками, был обдуманно одет, всегда оставался прекрасным придворным — по правде говоря, немного старомодным, как с картинки двора Людовика XIV»{259}. Его брат Петр был боевым офицером, произведенным в генералы за победы над пруссаками.

Молодая княгиня Дашкова имела очень высокое мнение о собственной значимости в кругу сторонников Екатерины и заговорщиков. Ее полезность для Екатерины заключалась в ее связях. Урожденная Екатерина Воронцова, она была племянницей канцлера Михаила Воронцова и младшей сестрой любовницы великого князя Петра Елизаветы Воронцовой, самого ценного источника информации. Она считала, что в глазах великой княгини ей придавали вес их дружба и ее интеллектуальность. Безусловно, она была намного лучше образована, чем большинство женщин при петербургском дворе. Тем не менее ее ценность для Екатерины определяло именно то, что она могла услышать в компании канцлера или великого князя и узнать от сестры — а не ее взгляды на литературу.

Императрица Елизавета умерла в три часа пополудни 25 декабря 1761 года после дикого носового кровотечения. Екатерина записала:

«В момент смерти Ее величества княгиня Дашкова послала мне сообщение: «Вам нужно только отдать приказ — и мы посадим вас на трон». Я отправила ей ответ: «Ради Бога, не начинайте хаоса — в любом случае произойдет то, чего хочет Бог; ваша идея и преждевременна, и незрела!»{260}

Дашкова не знала одной из причин, по которой переворот в пользу Екатерины был бы преждевременным: Екатерина была на шестом месяце беременности. Это обстоятельство она сумела скрыть даже от глаз, наблюдавших за ней последние два дня у постели умирающей императрицы.

Отношения Екатерины с великим князем испортились к тому времени настолько, что невозможно было убедить его или кого-либо другого, что отцом ребенка может быть он. Единственной возможностью оставалось скрывать беременность.

А дальше произошло нечто абсолютно отличное от того, что великая княгиня предполагала в переписке с сэром Чарльзом Хэнбери-Уильямсом. Петр уехал в Сенат, велев Екатерине оставаться возле тела Елизаветы до получения следующих инструкций. Тело императрицы обмыли, выпотрошили и забальзамировали (вероятно, не в присутствии Екатерины), потом одели в серебряное платье с кружевными рукавами. По словам Екатерины, Петр не хотел тратить много времени на скорбь: «Едва тело вынесли и уложили на кровать с балдахином, как гофмаршал передал мне, что этим вечером в галерее (через три комнаты от тела) состоится ужин, на который нам приказано явиться в светлой одежде»{261}. Затем Екатерину вызвали в дворцовую часовню, где Петр принимал клятву верности в качестве императора Петра III (ни жена, ни сын упомянуты не были). Пропели благодарственный молебен, и архиепископ Новгородский митрополит Дмитрий Сеченов произнес перед довольным императором речь.

Через три дня после смерти Елизаветы Екатерина пошла навестить Павла (примечательно, что она не бросилась к нему сразу, хотя никто уже не препятствовал ей). Она навестила также графа Алексея Разумовского, бывшего фаворита Елизаветы, который был