Каким образом? Как он успел воткнуть новую обойму в отброшенный пистолет? Когда? Такая скорость невозможна!

В принципе!

И вдруг я понял. У него действительно не было времени на то, чтобы перезарядить оружие. Но вся петрушка в том, что ему не надо было его перезаряжать. Пистолет был полным! До последнего патрона! Еще до того, как он уничтожил покушавшегося на него убийцу, тот успел сбросить пустую и на ее место поставить новую обойму. И когда пистолет смотрел мне в лицо, он не был пустым! Мне в глаза была направлена девятимиллиметровая пуля! Довольно было только нажать на спуск, чтобы я покинул этот бренный мир.

Он не нажал на курок. Даже тогда, когда я первым опустил оружие!

Я не выиграл тот бой, как предполагал. Я был пощажен. А это не равно победе. Это совсем другое.

— Собери оружие, — сказал Резидент. — Уходим, — и повернулся, подставив мне незащищенную спину. Я подчинился ему молча, как новобранец старшему по званию командиру — не задумываясь, с готовностью и должным почтением. Я встал, обогнул сидящую на полу, впавшую в ступор старушку, прошел в коридор. Мы спустились по еще пустой лестнице, вышли на улицу. Перед подъездом стояли два пустых автомобиля. У заднего мы прокололи три колеса, в передний сели сами. И опять мы поехали не туда, куда считал нужным я, а куда желал Резидент. Каким-то неуловимо-странным образом мы из заклятых врагов превратились в союзников. Больше месяца мы нащупывали кадыки друг друга, а нащупав, вместо того, чтобы сжать пальцы, слились в братском объятии. Как такое можно объяснить?

Машину мы бросили посреди города на второстепенной улице, пересели в рейсовый автобус, потом еще в один и еще в один, ехавший в противоположную сторону.

— Есть у меня одно чистое местечко. Там отсидимся три дня, — пояснил Резидент.

Я подозревал, что он не вполне прав, что лучше было бы незамедлительно уходить из города, пока щели не затянулись. Но что-то в его поведении, в его уверенности, в его изменившемся ко мне отношении заставляло меня не спешить. К тому же я надеялся, он знает, что делает. Это его вотчина, кто лучше него в ней может ориентироваться! И было у меня еще одно мешающее быстрому расставанию с Резидентом обстоятельство. Решающее обстоятельство.

Мы сменили еще один автобус, сели в электричку и, протопав пешком через лес пару километров, вышли к небольшому домику.

— Дача знакомого, — сказал Резидент, нащупывая под порогом ключ. — О ней никто не знает.

Его подход к делу мне не понравился. Профессионал не может оперировать подобными размытыми формулировками. Что значит — знакомый? Что значит — никто не знает? Не знают — так узнают! Не существует приятелей, которых невозможно вычислить. Это вопрос лишь времени. Даже встретившись с человеком раз, ты оставляешь след. Он что, в результате стресса утратил здравый смысл? Или затеял какую-то непонятную, с двойным дном игру? Тут надо держать ухо востро!

Правда, существует еще одно, более простое и более печальное для Резидента, объяснение. Ему просто некуда больше пойти. Он загнал себя в ловушку, из которой нет выхода. Бывшие соратники приговорили его к смерти, в чем мы полтора часа назад наглядно смогли убедиться. Начав дело, они с еще большей степенью необходимости должны будут довести его до логического конца. Такого опасного свидетеля, превратившегося после неудачного покушения в еще более опасного противника, они упустить не могут. Это для них смерти подобно. Так что хода назад нет! Впереди тоже никаких перспектив. Контора его не пожалеет, даже если поймет.

Контора не умеет жалеть. В ее лексиконе нет такого слова. Десятой доли совершенных Резидентом поступков хватит для безрадостного приговора. В итоге выходит, что в затылок дышит один приговор, в глаза заглядывают десять! Грустная статистика. Остаются прыжки вбок. Вправо — убить обладающего полной информацией Контролера и, заполнив любой из десятка имеющихся в распоряжении бланков паспортов, отбыть в дальние края доживать свой век законопослушным рядовым гражданином. Или влево — махнуть через границу, в страны возможно более дальнего Запада, где опять-таки зажить тихой жизнью среднего буржуа.

Есть возражения?

Сколько угодно.

На территории страны его рано или поздно вычислят. Скорее всего — рано. В этом случае Контора ни времени, ни средств не пожалеет. Сама, конечно, останется в тени, но все прочие, не знающие о ее существовании силы через вышестоящую (куда уж выше!) власть поставит на уши. Министерские и областные начальники о том, что такое сон, позабудут! По каналам МВД, безопасности и армии объявят всесоюзный розыск. Доведут ориентировку с портретом до каждого постового и участкового инспектора. Надо будет, комсомол привлекут, пионерские дружины и октябрятские звездочки мобилизуют. У них глаза молодые, зоркие, ответственность к порученному делу повышенная, энтузиазма — через край.

Конечно, дело может спасти пластическая операция, но ее дома столовым ножом не сделаешь. Тут специалист нужен. А их — не пруд пруди, их нетрудно проконтролировать.

А есть еще отпечатки пальцев, стоп ног, зубы, специфические, присущие для данного конкретного человека болезни. Все особенности и индивидуальные отличия работников Конторы учтены, оприходованы и хранятся в специальных сейфах на случай, в мертвом ли, живом ли виде, опознания их «владельцев». Не может беглец, адаптируясь в новое общество, не встать на учет в поликлинику или ни разу не обратиться к зубному врачу. Вот он и следок. А в том, что его обнаружат, я лично не сомневаюсь. Надо будет, силами местных следователей и курсантов милицейских училищ, планомерно, город за городом, проверят все медицинские карточки всех вновь поставленных на учет больных. И еще пройдут по паспортным столам, выявляя недавно оформивших прописку граждан. Не так уж много их наберется.

А есть еще главное — стиль поведения. Спецы по поручению Конторы смогут по имеющейся в архивах информации очень точно нарисовать психологический портрет беглеца, с высокой степенью попадания предположить, где и под каким обличьем он предпочтет скрываться, какие присущие только ему поступки совершит. Пропустят считающего, что он счастливо избежал все опасности, изменника через машину, и она, будьте любезны, выдаст пять-десять географических точек его наиболее вероятного нахождения.

Нет, это только кажется, что отыскать известного (очень хорошо известного) человека в двухсотмиллионной массе населения невозможно. На самом деле очень даже возможно. И тому есть печальные примеры.

Резидент это знает. И иллюзий на этот счет не питает. Пусть даже расклад случится идеальный, пусть его не отыщут лет десять. И что? Разве это жизнь? Всегда с оглядкой, всегда в ожидании неизбежной кары, всегда в одиночку. Вряд ли Контора пощадит новую, если, проявляя человеческую слабость, он решится завести, семью. Правила такие — все за одного! Чтобы иллюзий насчет будущей счастливой жизни не испытывал. Чтобы знал, на что идешь. Срока давности в таких делах не бывает. Хоть через 150 лет найдут и выщелкнут! Другая возможность — уход за кордон, конечно, более притягательна. Но это — если жив останешься. Что вряд ли.