Мой корпус постепенно обретал окончательные очертания. Я получил три танковых бригады, две стрелковых дивизии, артиллерийский полк и три отдельных батальона химзащиты. Эти войска мне достались от Жукова, а потом стали подтягиваться и мои персональные усиления. Сначала на аэродром под Тихвином перелетел отдельный смешанный авиаполк Кудрявцева, потом подтянулся Цайтиуни со своими гаубицами, чуть не подпрыгивавший от нетерпения испробовать в деле новенькие снаряды, маркированные тремя концентрическими кругами ядовито-желтого цвета. Ближе к вечеру прибыл полк «Катюш», вытянувшийся вдоль дороги длинной змеей, состоявшей из пусковых установок и многочисленных грузовиков с термитными боеприпасами. Дивизион крылатых ракет находился еще в пути, и его прибытие ожидалось утром вместе с бригадой техников и лично Королевым.

Я стоял на наблюдательном пункте командира стрелковой дивизии, державшей фронт по берегу Волхова. Впереди лежала замерзшая река, на противоположном берегу которой просматривались передовые немецкие окопы. Волхов нам предстояло форсировать по льду. Суровая зима надежно сковала реку и это играло нам на руку.

Жуков торопил командующего Волховским фронтом генерала армии Мерецкова, но тяжелые погодные условия мешали быстрой переброске войск и подготовке наступления. Активность немецкой авиации заметно снизилась – сказывались потери, понесенные первым воздушным флотом люфтваффе при «химическом» налете на Ленинград.

Я настроил вычислитель на постоянный мониторинг соотношения сил сторон, и сегодняшним утром, наконец, получил от него оценку, которую можно было выразить двумя словами: «Пора начинать!»

Жуков как будто услышал эту непроизнесенную фразу, и к вечеру на столе в моем блиндаже уже лежал тот самый «открытый приказ». Мне предписывалось форсировать Волхов и прорвать оборону немцев на всю глубину в полосе шириной не менее двадцати километров с выходом к дороге Чудово – Мясной Бор, перерезать трассу и обеспечить беспрепятственный ввод в бой основных сил второй ударной армии генерал-лейтенанта Клыкова[10].

Впереди, всего в сотне километров, лежал задыхающийся в тисках голода Ленинград, и я видел в глазах большинства бойцов и командиров, уже успевших почувствовать вкус победы, мрачную решимость зубами разорвать сковавшее город кольцо блокады.

Полностью скрыть концентрацию войск и подготовку Волховского фронта к наступлению генералу армии Мерецкову не удалось. Немцы обнаружили, что против них затевается что-то явно нехорошее, и генерал-полковник Георг фон Кюхлер, только что сменивший снятого Гитлером фон Лееба на посту командующего группой армий «Север», развернул активную подготовку к отражению удара Красной армии.

С советской стороны к наступлению готовились шесть армий, самыми сильными из которых были вторая ударная и пятьдесят девятая. С учетом сил, переброшенных с периметра Московского котла, Ставке удалось собрать для операции по прорыву блокады Ленинграда тридцать девять дивизий, из которых две были танковыми и четыре кавалерийскими, а также десять отдельных танковых бригад, ну и мой корпус, подчинявшийся непосредственно представителю Ставки.

Сила собралась немалая. По пехоте мы превосходили противника вдвое, по артиллерии и минометам – в полтора раза. По танкам возник перевес почти втрое – первая танковая армия противника пока так и оставалась западнее Вязьмы, а своих танков у Кюхлера было не так уж много. Оставались проблемы с боеприпасами, но капитуляция немцев в Московском котле позволила перебросить на север запасы, накопленные ранее для операции по ликвидации группировки Гота и Гёпнера.

Противник занимал западный берег Волхова силами восьми пехотных дивизий, большинство из которых входили в восемнадцатую армию вермахта. Еще Кюхлер располагал примерно такими же силами шестнадцатой армии, но они в основном находились южнее озера Ильмень в районе Демянска. У них хватало своих проблем, и вряд ли эти дивизии могли быть задействованы против Волховского фронта.

Естественно, командующий группой армий «Север» не забыл о резервах. Подвижными соединениями он располагал в весьма ограниченном количестве. Четвертую танковую группу Гёпнера Гитлер отобрал еще у фон Лееба и бросил ее в бой под Москвой, где она благополучно и сгинула, так что у Кюхлера остались только две моторизованных дивизии, изрядно потрепанных еще при отходе за Волхов во время декабрьского контрнаступления Красной армии. Еще две пехотных дивизии могли быть при крайней необходимости переброшены из района Пушкина и Красного Села, но сделать это быстро не представлялось возможным.

В общем, немцы, конечно, были уже не те, что бодрым маршем подошли к Ленинграду в начале осени. Группу армий «Север» раздергивали по частям в течение всей битвы за Москву, и теперь надежда немцев опиралась только на большое количество крупнокалиберной артиллерии, собранной здесь для обстрела города, и на все еще сохраняющееся господство в воздухе, уже с ощутимым трудом удерживаемое люфтваффе. В «химическом» налете на город погибли в основном бомбардировщики и ночные истребители. «Мессершмитты» Bf.109 в нем не участвовали и потерь избежали.

Тем не менее, недооценивать противника не стоило. Товарищ Жуков поставил задачу моему корпусу от всей широты своей русской души. Корпусу, даже усиленному, наступать в полосе шириной двадцать километров на хорошо подготовленную оборону противника, мягко говоря, несладко.

Прямо напротив нас оборону занимали сто двадцать шестая и шестьдесят первая пехотные дивизии вермахта. Закопавшись в землю и снег на берегу Волхова, они выстроили свою оборону в три полосы. Широкое и открытое снежно-ледяное пространство реки было все исчерчено пулями. Чего-чего, а пулеметов MG-34 у противника хватало. Все пространство перед вражескими позициями насквозь простреливалось перекрестным огнем и в любую минуту могло быть накрыто залпами артиллерии и минометных батарей, бивших с закрытых позиций.

Атаковать на всем выделенном мне участке я не собирался. Размазывать силы корпуса на двадцать километров фронта казалось мне совершеннейшей глупостью, и вычислитель это мнение полностью разделял.

Генерал-лейтенант Клыков выслушал мой план и неопределенно хмыкнул.

– Генерал-майор, ваш корпус мне не подчиняется, поэтому навязывать вам свои решения я не собираюсь. Мое дело – ввести вторую ударную армию в пробитую вами брешь и развить успех. Если хотите знать мое мнение, план смелый, но трудноосуществимый. У вас слишком мало сил для того, что вы задумали. С другой стороны, тупо лезть на пулеметы сквозь заградительный огонь артиллерии тоже не выход. Тут ведь и до вас уже много раз пытались…