litbaza книги онлайнУжасы и мистикаКрампус, Повелитель Йоля - Джеральд Бром

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 103
Перейти на страницу:

И имя Крампуса снова начало что-то значить. Если бы Бальдр не появился, кто знает… Быть может, это мое лицо мелькало бы повсюду на рекламе кока-колы, мои воздушные шарики летели бы над толпой во время святочного парада, мои Бельсникели звонили бы в колокольчики на улицах, требуя подношений, или сидели бы в супермаркетах, раздавая пустые обещания маленьким мальчикам и девочкам. Быть может, быть может… Если бы только я не сжалился тогда над этим бездушным созданием.

Крампус поглядел на Джесса. Тот опять сидел, закрыв глаза, уронив подбородок на грудь.

– Джесс?

Тот не отвечал.

Крампус протянул руку и подергал за один из гвоздей, засевших у Джесса в ноге.

Твою мать! – заорал Джесс. – Поосторожнее. Черт, да чего это ты?

– Ты все еще жив.

– Да… Жив. Вот счастье-то.

Крампус кивнул.

– Хорошо… Да, на чем это я остановился? Ах да, на втором рождении Бальдра. Было предсказано, что после Рагнарёка Бальдр вновь родится на Земле, очищенной всепоглощающим пламенем от всякого зла. Бальдр должен был возродиться божеством света и мира, божеством справедливости, которое бы оберегало людей. Но, конечно же, никакого очищающего пламени не было, и однажды я нашел Бальдра, который брел, спотыкаясь, по моим лесам, и даже имени своего не помнил. Одет он был в какие-то грязные тряпки, потерянный, изголодавшийся. И, зная, как мало осталось наших, из древнего рода, я пожалел его. Почувствовал за него ответственность. И вот я привел его к себе, одел, накормил, напоил. И все же ни разу я не видел его улыбки, только не тогда. Зато иногда я ловил на себе его мрачный взгляд, будто он винил меня за все его злосчастья. Мне надо было еще тогда обратить на это внимание, но правда в том, что я чувствовал вину, вину за все то, что сделали ему мой дед и моя мать. Я питал иллюзию, что добро, которое я ему делаю, каким-то образом искупит грехи моего рода.

Я предложил ему братство, дал ему место подле себя. Вместе мы принялись возрождать повсюду святки. Но он вечно был мрачен, подавлен, и помощи от него было немного. Однажды ночью, когда я разорял один дом, где почитали святого Николая, я увидел, как Бальдр прихватил маленькую книжицу с символом святого на обложке. Надо мне было тогда ее отнять, бросить в огонь, но жалость сделала меня слабым. С тех прошло не так уж много времени, и он начал носить красное и белое, подражая святому Николаю. Но я все еще ничего не говорил, надеялся, что это пройдет. А потом я нашел крест. Он стоял на каминной полке, нагло, на самом виду. Это было, как пощечина – символ моих гонителей в моем собственном доме! Этого я уже не мог снести. Я ворвался в его комнату и бросил треклятый крест в огонь. Я сорвал с его сундука крышку, намереваясь найти ту книгу, и уничтожить. Книги я не нашел, зато обнаружил, что в сундук был полон реликвий и свитков с учением мертвого святого. Я разорвал все в клочья, швырнул к его ногам и потребовал объяснений. Спросил его, как он мог обратиться к подобному злу. На его лице не отразилось никаких чувств, оно было как камень. Как всегда. Он сказал мне, что старые традиции мертвы. Что я слишком слеп, чтобы понять – время Древних на земле закончилось. Он выхватил из огня дымящийся крест и протянул его мне, будто это был какой-то талисман. «Вот, – сказал он. – Вот мир, в котором мы теперь живем. И если ты не научишься служить ему, то вскоре станешь лишь воспоминанием».

Я выбил крест у него из рук, и ударил его по лицу. Он даже не моргнул, только все глядел на меня этими своими холодными глазами. Я пришел в ярость, ударил его опять – этот удар свалил бы и быка! И ничего, он будто даже ничего и не почувствовал, и тогда-то я в первый раз увидел, как он улыбается. Это была улыбка жалости. Жалости – ко мне. Так смотрят на запутавшегося ребенка! О, этот пренебрежительный взгляд, как он жег меня! И тогда я схватил из огня раскаленную кочергу и ударил его прямо в лицо. А он – рассмеялся. Этот звук преследует меня и поныне. Этот звук изгнал у меня из головы всякую разумную мысль, и я ударил его опять, и опять, я был готов убить его… И все же на нем не осталось ни единой отметины. Я будто камень бил, а он все смеялся, и этот хохот грохотал у меня в голове. И вот тогда-то я и увидел, что за чудовище я приютил, понял, что все это время он играл со мной, что даже тогда, когда он родился заново, воплотившись в новое тело, заклинание Одина не утратило своей силы. И все же продолжал его бить; бил и бил, пока больше уже не мог удержать кочергу. И он забрал у меня кочергу, с легкостью, будто у ребенка, сшиб меня на пол, и бил меня ногами, и по голове, пока все вокруг не начало тускнеть. И я погрузился во тьму, а его смех все звенел у меня в ушах.

Джесс опять закашлялся и скрючился, схватившись за живот.

– Да, понимаю, непросто такое услышать.

– Что? – еле выговорил Джесс.

– Вот, глотни еще, – Крампус протянул Джессу флягу. – Пей, сколько влезет. Есть и худшие способы уйти из этого мира.

Джесс отпил из фляги.

– Господи… Как же ты любишь… Поговорить.

– Что?

Джесс, поморщившись, прикрыл глаза.

– Поговорить? Да, порой. – Крампус тоже сделал глоток и продолжил: – Очнулся я в своем собственном погребе, в цепях. Я был прикован за запястье и лодыжку к дубовому столбу. Он сидел в кресле, в моем кресле и смотрел на меня все с тем же каменным выражением лица. Мешок Локи лежал у него на коленях, как трофей. Он предложил мне свободу, если взамен я научу его секрету мешка. Как ты знаешь, никакого секрета здесь нет, нужно просто быть прямым потомком Локи. Другого способа я не знал, магия мешка – это не моя магия, это было великое колдовство самого Локи. Этого я ему не рассказал, потому что боялся подписать себе тем самым смертный приговор. Вместо этого я сделал вид, что не хочу говорить.

Он забрал себе мой большой дом в лесу, а меня бросил гнить в погребе без солнца, без луны, надеясь, что со временем я переменю свое решение. Десятилетия ползли одно за другим, а я жил, питаясь одними улитками да гнилой водой. Я усох, стал бледной тенью самого себя, но мой дух не был сломлен. Даже тогда я знал, что, сумей я продержаться и выстоять, время для мести придет.

Он не стал дожидаться, пока подчинит себе мешок. Его одержимость этим святым росла, и, хотя Николай умер больше тысячи лет назад, Бальдр облачился в его одежды, украл его имя, отрастил длинные седые волосы и бороду, не замечая, как он смешон в своем подражании мертвому святому.

Он не знал удержу, предавая Древних, предавая свое собственное наследие. Пусть я был в заточении, но традиция святок все равно продолжала жить в этих землях. Однако это стало меняться, когда Бальдр начал свое правление, когда он принялся повсюду навещать дома на Рождество, притворяясь святым Николаем, раздавая подарки и благословения, проповедуя свое лжеучение. Ему было мало просто узурпировать зимний солнцеворот – он не успокоился, пока все, что касалось Йоля, не оказалось похоронено, забыто. Он прилагал все усилия, чтобы заставить людей забыть – забыть, откуда взялась эта традиция, забыть Йоль и Повелителя Йоля.

1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?