— Ладно, но кто отведет собаку к ветеринару?

— Какую собаку?

— Ах да, у нас же нет собаки, я совсем запутался.

Я подбежал к телефону и стал быстро набирать пожарную, но двойка застревала. Ну так я растянулся на полу и положил на лоб прохладное извещение о канализировании.

— Что ты валяешься? Включи радио, — сказала жена.

— Ничего я включать не буду. У меня просто голова разрывается.

И с тех пор я лежу на полу и не двигаюсь. Хватит.

Вначале нас дважды пригласил адвокат Векслер:

— Все мужчины в округе уже дежурили, и вы, господин, тоже приглашаетесь выразить свое отношение.

Потом пришло напоминание в более строгих тонах, а под конец появилась женщина и сказала:

— Мне просто перед соседями неудобно. Вам нужно отдежурить в Гражданской Обороне.

Я позвонил адвокату Векслеру:

— Алло, это насчет дежурства…

— Вы записаны на нынешнюю ночь на три часа, — ответил командир, — оденьтесь потеплее, до свидания!

Церемония ночной присяги была волнующей. В бараке склада соседней школы стоял столик, на нем — почти новая ученическая тетрадь и две винтовки времен французской революции. Рядом валялось нечто в человеческом облике, только что закончившее дежурство. Оно передало мне хриплым шепотом команду:

— Ходите вокруг… Потом все оставьте на столе… спокойной ночи…

Образ этот казался вымотанным вконец, он был не в состоянии открыть оба глаза сразу и глухо проклинал Арафата и правительство. Выяснилось, что смена слишком длинная, целых четыре часа — из-за того, что никто из соседей не захотел стать добровольцем. Вообще-то я первый, кто согласился. Я спросил, где адвокат Векслер, оказалось, он спит. То есть он должен был сегодня ночью дежурить с трех до семи, но теперь я буду вместо него, вместе с Шалтиэлем. У винтовки — два магазина или что-то вроде, высокий инженер из 8-го блока знает, как стрелять, спокойной ночи.

Мы остались одни — я, Шалтиэль и тетрадь. Оказалось, это боевой дневник. Я бегло пролистал его:

«Я остановил подозрительное лицо в 1.35, оно утверждало, что живет здесь неподалеку. Я проверил, оказалось, так оно и есть. Как его зовут, забыл. Кроме этого, все прошло нормально. Дежурство закончено».

Мы вышли в путь. Шалтиэль нес французскую революцию на плече, я держал свою винтовку. У нее был очень массивный приклад, я не завидую тому, кто получит им по голове.

— Немного пройдемся, — сказал Шалтиэль, — дождя нет.

Я старался попасть в ритм его шагов, дабы придать нам внушительный военный вид. Магазины с патронами в карманах немного оттягивали вниз брюки, но зато поднимали боевой дух. Вообще-то все организовано хорошо, левой, правой, левой, правой, стража шагает, жители района могут спать спокойно. Воздух чист и прозрачен, ружья молчат, все идет как надо, командир. Единственное, что омрачает патриотический настрой, — некоторая монотонность дежурства. Ну сколько можно ходить так кругами, не говоря ни слова?

— Сколько еще осталось? — спросил я в конце концов Шалтиэля после примерно часовой прогулки.

Мой напарник посмотрел на часы:

— Три часа пятьдесят четыре минуты.

То есть мы уже отдежурили шесть минут. Из-за этого я разнервничался, ведь мне казалось, что мы уже заканчиваем. Шалтиэль рассказал мне, что ему надо вставать в шесть утра, потому что у него срочная работа в Зихрон Яакове. Он занимается химической герметизацией, то есть он специалист по заделке трещин в зданиях — от дождя и всякой влажности…

— Сейчас есть новые материалы для покрытия, — открыл мне Шалтиэль, — вместо устаревшего раствора на рынке появилось фантастическое средство, с огромными преимуществами, оно не прилипает к шпателю и застывает за двое суток при сухой погоде…

Я слушал с большим вниманием. Время от времени я даже задавал попадающие в цель вопросы относительно крепости поли-чего-то-там. Невозможно ведь ходить просто так часами бок о бок с человеком и не разговаривать.

— Да, теперь есть бельгийские изоляционные материалы, — признавался мне Шалтиэль, — но я предпочитаю использовать их в протекающих подвалах без прямого доступа с точки зрения попадания воды. А на больших пространствах, открытых для проникновения влажности, эти материалы я не применяю…

Вы ему заплатите огромные деньги, но он бельгийские не будет использовать. Он работает с гарантией, этот Шалтиэль. Блажен муж, коий удостоится изоляции из его дланей. Блажен я лично, но на этом этапе в мое сердце закралось некоторое беспокойство. Я взглянул на часы, прошло всего-навсего сорок минут. Еще три часа двадцать минут глухой изоляции…

— Дубчек, — решил я придать беседе крутой поворот, — я читал в газете, что Дубчек снова публично осудил русскую агрессию против Чехии…

Меня очень волнуют исторические темы. Я надеялся дойти до Сталина.

— Здесь живут несколько словаков, — принял мяч Шалтиэль, — я позавчера делал у одного из них изоляцию, он бухгалтер, так я у него на крыше виллы стыки заделывал. Я применил особую силиконовую массу на базе полиэстра…

Я пытался выследить взглядом какой-нибудь объект, пригодный для Гражданской Обороны, но вокруг было раздражающе тихо. Шалтиэль продолжал заделывать наглухо все, кроме своего рта. Веселые соседи возвращались на своей машине из города и проехали мимо нас, видимо, уставшие. Я решил еще раз просунуть в беседу Дубчека, но через два квартала мы вернулись на базу полиэстра. Было 4.15, еще даже не светало. Ко всему, я еще постоянно задавал профессиональные вопросы, черт его знает зачем. Мало-помалу я закрылся наглухо…

— Однажды, — говорил Шалтиэль в 5.10, — Шехтер продал мне банку — полтора кило пластического раствора, и я сразу же обнаружил, что этот материал совсем высох. Хороший полиэстр американского производства держится год, даже полтора, если крышка герметически закрыта. Но достаточно маленькой дырочки…

Я почувствовал легкий обморок. Супружеская пара может попросить развода, если в один прекрасный день выяснится, что они больше не подходят для совместной жизни, и даже компаньоны, которые в течение двадцати лет вели совместный бизнес, расстаются со временем как друзья, и только я, гражданский оборонец, брошен без всякой надежды на произвол пластических изоляционных материалов. Еще полтора часа, о Господи!

— Стой!

Я побежал за черным котом и прогнал его из района нашего дежурства. Навсегда. Шалтиэль бросился за мной, продолжая непрерывную трансляцию.

Если мне удастся уйти живым с этого дежурства, я открою вечерние курсы изоляционных материалов на коммерческой основе. Мне кажется, что на определенном этапе я даже засыпал на ходу. Я просыпался под тихий странный голос, обволакивавший меня. Шалтиэль обходил меня справа, слева, справа, слева, на что-то обижался. Я почувствовал, что пора задать вопрос: