— В чем подвох?

Профессор смотрит на нее и мрачно отвечает:

— Как только Маяк свяжется с телом носителя, снять его можно будет только после смерти. Если вызовешься добровольцем, то будешь носить Маяк до конца своих дней. Попытка снять его раньше времени… скажем так, нанесет непоправимый ущерб. Ни один из подопытных этого эксперимента не пережил.

Элианна хватается за подлокотники, чтобы не упасть. Она не хочет выдать свой испуг — только не перед профессором.

— А как Маяк связывается с носителем? Этот процесс тоже опасен?

— Не для таких, как ты. Может возникнуть головокружение, легкая тошнота. Придется привыкать, не скрою, но процесс совершенно безопасен, обещаю.

— А что, если я вырасту до того, как наступит Конец?

Профессор тепло улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки.

— Ну, тогда, моя дорогая, мы все только порадуемся. Каждый день, что мы живем на этой славной планете, — уже дар небес. А бремя ответственности перейдет к твоей сестренке.

— Сари, — шепотом произносит Элианна. — А если она успеет вырасти?

— Тогда мы снова порадуемся и выберем другого носителя.

— Но почему вы сейчас ко мне обратились?

— Мы установили системы раннего оповещения, но они несовершенны. Если Конец все же наступит, то времени на эвакуацию останется чрезвычайно мало. И мы не хотим никому навязывать такую ношу. Носитель должен согласиться добровольно.

Профессор молча смотрит на нее и спрашивает:

— Элианна Уэйд, ты согласна стать носителем?

Взгляд Элианны падает на золотой браслет в руках

Дивинуса. Его сияние завораживает — как и все рассказанное профессором. Элианна всегда полагала — как и прочие люди, — что Конец убьет все живое на Земле, полностью сотрет с лица планеты цивилизацию. Узнать, что есть надежда, хоть какая–то, — это и впрямь дар небес. На глаза наворачиваются слезы, но это слезы не сожаления или страха. Элианна плачет от нахлынувшей радости.

— Эли, мы ждем ответа, — торопит отец. — Ты наденешь Маяк?

* * *

На миг картинка поплыла, утратила резкость. И снова нахлынул поток воспоминаний, каждое из них проносилось в голове быстрее предыдущего. Майра видела их глазами Элианны Уэйд, все они хранились в памяти Маяка тысячу лет, точно мухи в янтаре. Майра заново и очень быстро пережила то, что пережила когда–то Элианна.

* * *

Она эвакуируется из Белого дома вместе с семьей, садится в вертолет. Сари рыдает навзрыд — бабушка осталась, и ее постиг Конец. Они садятся в порту и грузятся на субмарину с цифрой 13 на борту. Только здесь она узнает о пункте назначения — Тринадцатый ковчег. Перед Элианной опускается на колени профессор в алой мантии и преподносит Маяк. От ее прикосновения браслет раскрывается. Элианна знает: обратного пути нет, узы — вечные. Подлодка вздрагивает: ожили и зарычали двигатели. Они погружаются все ниже, ниже в глубины океана, а наверху всему, что осталось на поверхности, пришел Конец. Прежний мир — мир из прекрасных воспоминаний Элианны Уэйд — разом перестает существовать, а под водой рождается новый.

Когда Майра очнулась с Маяком на руке, с этим устройством, связанным теперь с самой ее сутью, она уже была совершенно другим человеком. Не Майрой Джексон и даже не Элианной Уэйд, а кем–то вроде Майры- Элианны. Новая жизнь проникла в каждую клеточку ее тела. Майру переполняло новое чувство — чувство, будто она переродилась. Теперь она точно знала, что ей следует сделать. В ее душе не осталось места ни лени, ни сомнениям.

(капитан Аэро Райт)

— Я слышал, что имели место неполадки в работе компьютера, капитан Райт, — произнес Верховный командующий, когда они с Аэро стояли на мостике и следили за изображением Земли на мониторах.

Вместо формы Аэро облачился в скафандр: изготовленный из легкой серебристой ткани, он был намного прочнее, чем казался с виду. На поясе в ножнах у Аэро висел фальшион. Когда Верховный командующий вызвал Аэро, тот как раз готовил бойцов к отправке на Землю: бури улеглись, и нужно было пользоваться затишьем. То, что погибли два солдата, а один потерял фальшион, нисколько не задержало отряд. Они были готовы вылететь в любую секунду. Они решили не тратить время на скорбь по ушедшим и проводы их в последний путь. Тем более что эвтанаторы уже наверняка отправили тела Тристана и Старлинг в печь крематория. Аэро представил, как сгорают трупы — плоть и кости — в ослепительном пламени. Как от них остается горстка пепла и дым.

— Так точно, сэр! — ответил капитан, отдавая честь, как положено. — Во время симуляции возникла проблема.

Заставить себя сказать «сбой» или «неисправность» он не смог, поскольку подозревал саботаж.

— Я не вносил в параметры стихийные бедствия, однако произошло землетрясение. К тому же настройки безопасности… обнулились.

Аэро стрельнул взглядом в сторону майора Виника: тот сидел у консоли, наблюдая за положением корабля. Остальные майоры — Дойл, Оранк, Киран, Коул и Моро — тоже усердно работали на местах, но и (Аэро не сомневался) внимательно прислушивались к разговору.

— Я ознакомился с рапортом, капитан. Вас ранили? — спросил Верховный командующий и кивнул в сторону перебинтованного плеча Аэро. — Не сильно, надеюсь?

Аэро застенчиво улыбнулся:

— Заживет, сэр. Я уже почти как новенький.

Несгибаемый, Аэро упирался как мог, но все же Рен заставила его обратиться к врачу. В Лазарете ему обработали рану и наложили особую повязку, которая ускоряла естественные процессы восстановления.

— Повязка — это лишь дополнительные меры, призванные ускорить заживление. Освидетельствование перед отправкой я прошел.

К удивлению Аэро, по лицу Бриллштейна проскользнула тень облегчения. Лишь тень. «Эмоции, — подумал Аэро, — они такие: вроде бы есть, а секунду спустя бесследно исчезают».

— Отлично, капитан, — сказал Бриллштейн. — Однако вы потеряли двух солдат.

Аэро невольно потупился.

— Да, двух хороших бойцов — Старлинг и Тристана. — Он заставил себя посмотреть Бриллштейыу в глаза. — К тому же один из рядовых лишился фальшиона. Клинок расплавился.

На мостике зашептались. Потерять клинок хуже смерти. Следуя протоколу, Закая поместили под наблюдение, чтобы он не вздумал навредить себе или кому–то еще.

— Однако наши ряды пополнились за счет командированных из другого отряда, — как можно хладнокровнее доложил Аэро. — Для нас готовят два десантных катера. Припасов должно хватить на две недели…

Договорить, однако, Аэро не успел: майор Виник выхватил фальшион и с поразительной скоростью кинулся на Верховного командующего. В прыжке он превратил клинок в кинжал и нанес точный удар в спину — острие золотого клинка вышло из груди Бриллштейна. Края раны зашипели. Бриллштейн пытался обнажить свой клинок, но не успел — его тело начало судорожно дергаться, словно через него пропустили электрический ток. С губ потекла кровь. Предсмертная агония, похоже, передалась и Маяку: зеленый свет замерцал и начал гаснуть.