боевому участку, в надежде на то, что отряды красногвардейцев не выдержат сильного натиска казаков и оставят занимаемые позиции. Однако красногвардейцы, успешно отбив все атаки противника, после многочасового боя сами перешли в решительную контратаку. Краснов ждал подкреплений, но они не подходили, хотя Керенский обещал, что на помощь вот-вот подойдут части 33-й и 3-й Финляндских дивизий. Тогда Краснов приказал отойти в Гатчину и ждать подкреплений там.

Пока Краснов запрашивал из штаба Северного фронта подкрепления, казаки, которые не горели желанием участвовать в братоубийственной бойне, начали переговоры, с прибывшими в Гатчину Дыбенко и матросом Трухиным об условиях перемирия. Охрана провела П.Е. Дыбенко и сопровождавших его матросов в барак, где отдыхали казаки. Дыбенко спросил, там ли Керенский и предложил казакам взять его под стражу, если тот решит спасаться бегством. Несколько часов Дыбенко и матросы говорили с казаками о предательстве Временного правительства, о Советах рабочих, солдатских и матросских депутатов, как о настоящей народной власти. Матросы пытались убедить казаков в том, что они такие же трудящиеся, как рабочие и матросы, и новая власть отвечает их интересам. Наибольшее впечатление на фронтовиков-казаков произвела новость о декретах Советского правительства относительно немедленного окончании войны, передаче земли крестьянам и простым казакам и о запрете смертной казни на фронте.

Генерал Войтынский, бывший свидетелем процесса переговоров, вспоминал впоследствии, что видел за столом напротив двух матросов десять представителей казаков: «Один из матросов был большой, удивительно красивый мужчина, известный Дыбенко, вожак Балтийского флота».

К 8 часам утра матросам удалось убедить казаков прекратить поддерживать буржуя Керенского. Последние согласились на это, при условии, что получат одобрение казачьего комитета. Был составлен текст соглашения, состоявший из 9 пунктов. Суть подписанного соглашения состояла в том, что матросы пропускают казаков на Дон, а большевики арестовывают ненавистного всем Керенского, сохраняют свое правительство, но не включают туда Ленина и Троцкого.

Так как переговоры проходили в весьма доверительной обстановке с употреблением горячительных напитков, Павел Ефимович, расслабившись в какой-то момент, предложил казакам вообще решить дело “по понятиям": казаки выдают матросам Керенского, а матросы выдают им в обмен Ленина. И пусть каждый делает со своим пленником все, что захочет. Впоследствии Дыбенко “с пеной у рта” утверждал, что сказанное им тогда на переговорах с казаками относительно обмена Ленина на Керенского было просто неудачной шуткой. Но ему никто так и не поверил.

Кстати, когда предложение об обмене на Ленина стало известно Керенскому, тот воспринял новость, совсем, никак шутку. Переодевшись матросом, Керенский немедленно бежал на автомобиле из расположения войск Краснова.

— Не знаете, правда ли, что тут действительно Дыбенко? Он мой самый опасный враг! — якобы волновался Керенский, натягивая на себя флотский бушлат.

14 ноября Гатчина была занята отрядами красногвардейцев и матросов. Мятеж прекратился сам собой. Казаков отпустили, сам же генерал Краснов сдался большевикам и под «честное слово офицера, что не будет более бороться против Советской власти», был отпущен. Говоря о причинах неудачи похода казаков Краснова на Петроград, историк М.В. Васильев пишет: «Заранее обречённый на поражение поход казаков Краснова наглядно показал всей России слабость армии, колоссальный раскол нации и полную деморализацию всех здоровых сил, способных, но не желающих сражаться. Усталость от войны, социалистическая пропаганда, проблемы с железнодорожным транспортом, недоверие, а порой и ненависть к столь непопулярному А.Ф. Керенскому, — это лишь немногие причины поражения антибольшевистского похода на Петроград».

Н.И. Подвойский впоследствии вспоминал в своих мемуарах: «Краснов выговорил у Дыбенко право свободного проезда ему и казакам на Дон. Между ними было заключено соглашение об этом, состоявшее из 8 пунктов». На самом деле Подвойский задним числом, уже после заключения соглашения, исключил важнейший 9-й пункт, гласивший: «Товарищи Ленин и Троцкий, впредь до выяснения их невиновности в государственной измене, не должны входить как в министерство, так и в народные организации», Керенский же, согласно, этого пункта, передавался «в распоряжение революционного комитета для предания гласному народному суду».

Кустодиев Борис Михайлович «Смольный в дни Октябрьской революции». 1926

Однако согласиться с Подвойским, будто Дыбенко «связал руки» Совнаркому, нельзя. Участник событий с противной стороны Чеботарев писал, что в Смольном «сразу заявили, что ничто из того, что говорил или, на что соглашался Дыбенко, теперь не имеет силы, так как мы, позволив Керенскому бежать, не выполнили своей части соглашения». Большевик В.М. Ажогин вспоминал: «Я, конечно, понимал, что это наше соглашение ломаного гроша не стоит, но зато мы выигрывали время». Поэтому, ни Ленин, ни Троцкий исполнять данные, относительно их, обещания Дыбенко казакам, не собирались и из правительства не ушли. Подписанный Дыбенко договор был объявлен недействительным и немедленно аннулирован.

При этом, узнав, о том, что какой-то председатель Центробалта самовольно вычеркнул его из состава правительства, и, тем более, узнав о том, что Дыбенко предложил обменять его на Керенского, Ленин был в ярости! Ему было совершенно очевидно, что и Дыбенко, и его матросы рассматривают совнарком во главе с ним, как своих заложников, от которых можно при необходимости легко избавиться. Это был первый звонок о том, что с матроской вольницей надо что-то решать. Вначале ослепленный яростью, Ленин потребовал для Дыбенко немедленно трибунала. Троцкий, Подвойский и другие согласились. Но затем Ленин несколько поостыл. Дыбенко обладал в тот момент слишком большой военной силой, чтобы его можно было просто так арестовать. Даже сама попытка ареста могла привести к мятежу матросов и, как следствие этого, падению самих большевиков. Поэтому дело об аресте Дыбенко быстро замяли, но с этого момента у Ленина уже не было доверия, ни к Дыбенко, ни к его матросам.

Оставалось лишь дождаться удобного случая, чтобы избавиться от чересчур амбициозного матросского вожака.

Окончательно убедившись, что Дыбенко и Центробалт — это бомба замедленного действия, В.И. Ленин решает уничтожить Центробалт, переподчинив флот на себя. Именно поэтому он призвал к созыву съезду матросов. Был продуман и весьма надежный способ нейтрализации самого Дыбенко. Что касается Павла Ефимовича, то полагая, что это он именно он спас Петроград от казаков, Дыбенко считал себя главным героем победившей революции, ожидая соответствующего признания и наград. Кроме этого, он уверовал, что может одной левой решать судьбу России. Тут у кого угодно голова пойдет кругом, а тем более у простого матроса!

Не отличаясь и раньше особой скромностью, Дыбенко громко хвастал на каждом углу, что это он лично арестовал атамана Краснова и лично спас революцию. И если авторитет среди матросов у него стал еще больше, то руководство партии всецело поддерживало Ленина в его отношении к