Я откинула одеяло и посмотрела на тело, провела рукой по груди и бедрам, бросила взгляд на десять толстых пальцев на ногах. Хрюша.

Я была в белом платье с фиолетовой отделкой.

И я все еще была собой.

Бутылочка «Отуркенрижа» стояла на прикроватной тумбочке, я чувствовала на языке горьковатый привкус пилюлей. Я не понимала, сон это или реальность. Все казалось ненастоящим, кроме настойчивого звона телефона. Я подняла трубку.

– Плам? – послышался в трубке женский голос.

Я попыталась вспомнить, кому он принадлежал:

– Китти?

– Плам, мне нужно увидеться с тобой прямо сейчас.

– Я забыла о нашей встрече? – спросила я, потирая глаза.

– Речь не о встрече. Я сейчас дома, но скоро буду в офисе. Приезжай как можно скорее.

И бросила трубку, даже не попрощавшись. Китти редко мне звонила. Что-то случилось. Плохое. Мочевой пузырь разрывался, поэтому я поспешила в ванную. Сидя на унитазе, я рассматривала рябую белую кожу, растяжки на бедрах. Во сне у меня были идеальные бедра, грудь, ноги.

Бедрышки, грудки, ножки. Звучат как части жареной курочки.

Пока чистила зубы, я смотрела на пухлое лицо в зеркале, на толстый подбородок, на второй подбородок под ним. Во сне мужчины откусывали от меня куски, глотали мои глазные яблоки, как помидорки черри, хрустели моими пальцами, словно морковными палочками. От воспоминаний об этом меня накрыла волна тошноты, я склонилась над раковиной, пытаясь подавить приступ. В течение нескольких дней я не ела ничего существенного, а в горле оставалось послевкусие от «Отуркенрижа».

Я выпила кофе, быстро оделась и вышла из квартиры, еще не зная, что покидаю это место надолго.

Дождило. Теперь я точно знала, что не сплю. Мужчины отводили от меня глаза. Женщина в деловом костюме на автобусной остановке, провожая меня настороженным взглядом, втянула живот и ягодицы. Я была в полупрозрачном дождевике с рисунком из крупных цветочных бутонов, которые, учитывая мои размеры, выглядели на мне как гигантские триффиды[26].

Тяжелые грозовые облака клубились над городом; я решила не спускаться в метро и взять такси. Я не хотела видеть других людей. Я не хотела, чтобы они видели меня.

Пока мы ехали под дождем, я вдруг поняла, что Китти собирается меня уволить. Она, должно быть, узнала, что я удаляла письма, или, еще хуже, что переслала Джулии список адресов. Независимо от причины, я знала, все кончено.

Водитель такси лузгал семечки. У него был щетинистый подбородок и тяжелая челюсть: вверх-вниз, вверх-вниз двигалась она, когда он жевал, кадык выпирал, когда водитель глотал прожеванную кашицу, – зрелище не из приятных. Вид мужчины, жующего что-то, был для меня невыносим. Я хотела открыть окно, но дождь лил стеной, так что я просто вытерла рукой запотевшее стекло, чтобы хоть что-то разглядеть. Мы ехали по Вильямсбургскому мосту, направляясь на Манхэттен.

Водитель включил радио.

– Мы знаем, что Дженнифер не может быть одним человеком, – раздался голос Нолы Ларсон-Кинг. – Это должно быть хорошо организованное сообщество.

Таксист высадил меня на Таймс-сквер, так близко, как только он смог подъехать к Остен-тауэр из-за бетонных ограждений. Я шла к зданию, шлепая по глубоким лужам, когда услышала, как кто-то назвал меня по имени. Это была Китти.

Я повернулась к ней… и едва не отшатнулась, я не была готова к тому, что увижу. Китти попала под ливень. Ее волосы были мокрыми и прямыми, кончики в беспорядке прилипли к белой блузке, острые, как змеиные языки. Я всегда видела Китти лишь с ее упругими, идеально уложенными кудрями, пышными, как огромный земляничный куст на голове.

– Китти? – осторожно позвала я. Ее было почти не узнать. Словно супергерой без яркого плаща.

– Давай зайдем внутрь, – сказала она, указывая рукой на ближайшую кофейню. Наверное, она не хотела приглашать меня в офис на случай, если я устрою истерику, когда меня уволят. Я последовала за ней и заметила, что у нее не было зонтика. Вид у нее был мрачным, и я задумалась, связано ли было ее угрюмое настроение, безразличие к дождю и, самое страшное, к прическе со мной. Должно быть, она чувствовала, что я ее предала. Я не представляла, что скажу ей, когда она спросит меня об удаленных сообщениях. Я посмотрела на улицу. Там, где-то под мокрым асфальтом Таймс-сквер, была Джулия, укрытая от дождя и скрытая от неоновых огней.

Китти шла далеко впереди меня, я еще могла повернуться и убежать. В конце концов, я же ни в чем не призналась; возможно, было бы лучше вернуться домой и отправить ей заявление об увольнении по почте. Тогда мне не придется с ней разговаривать. Я замедлила шаг, готовая уже развернуться и смешаться с толпой, но увидела впереди кое-что, отчего у меня сперло дыхание, а ноги приросли к асфальту.

На стене здания было лицо Литы.

Я сняла капюшон и откинула со лба мокрые пряди. Капли тут же посыпались на непокрытую голову, но мне было все равно. Сквозь пелену дождя я видела только одно – лицо Литы.

Китти заметила, что я не иду за ней, и повернула обратно в мою сторону.

– Поторопись, – крикнула она мне, – дождь же хлещет.

Но я не двигалась с места. Это и вправду была Лита.

– Плам? Да что с тобой такое?

– Ты это видишь? – спросила я, указав на Литу на экране.

Там было ее лицо, затем его сменили лица «грязной дюжины», потом лица Стеллы Крестт и ее мужа, да и другие лица, связанные с Дженнифер, мелькали на огромном экране на Таймс-сквер. Лита, с ее жирными черными стрелками на глазах и длинными темными волосами, смотрела на массы ньюйоркцев с таким же хитрым блеском в глазах, как и когда-то на меня в кофейне. Но теперь и все остальные могли смотреть на нее.

– Плам? – снова позвала Китти, но я уже неслась в сторону Остен-тауэр, настолько быстро, насколько позволяли мне вес и промокшие ноги. Я проскочила через металлодетекторы в фойе и попросила охранника позвонить Джулии Коул в «Уголок красоты». Охранник сказал, что там никто не отвечает. Я могла бы использовать пропуск сотрудника, чтобы пройти мимо охраны и найти Джулию, но Китти меня уже нагнала.

– С меня достаточно, – выплюнула она. – Ты уволена.

Ее слова эхом отозвались от мраморного пола. «Уволена, уволена». Люди в фойе обернулись, чтобы посмотреть, что происходит.

– Я позволила тебе говорить моим голосом. Я доверила тебе притворяться мной, – повысила голос она. – А ты выбросила моих девочек в корзину. Тысячи девочек.

Я могла бы попытаться как-то оправдаться перед Китти, но, похоже, без рыжих кудрей она, словно Самсон, потеряла свою силу. Она больше не пугала меня. Я прошла мимо нее и вышла на улицу в поисках такси.