– Эй, ты меня слышишь? – крикнула она мне вслед, но я была уже далеко.

Я была на грани паники, когда подъехала к «Дому Каллиопы». Я вошла без стука и оказалась окруженной красными стенами. Они больше не страшили меня, а утешали, успокаивали. Из глубины дома показалась Верена, ее белая кожа и светлые волосы – единственное пятно света в темном коридоре.

– Я пыталась связаться с тобой, – вместо приветствия сказал она.

– Лита.

Вот и все, что я смогла выдавить из себя.

– Так ты видела новости.

– Как такое может быть? Это правда? Я уже не знаю, где правда, где ложь. – Я вошла в рубиновую гостиную и опустилась в кресло; капли стекали с моего дождевика и намочили обивку.

– Никто не знает, что происходит, – сказала Верена. – Литу хотели допросить в полиции, но она исчезла. Полиция ее разыскивает. Я уверена, она не сделала ничего плохого.

– Тогда почему ее ищет полиция? – не унималась я.

– Должно быть, это просто какое-то недоразумение, – вставила подошедшая Марло.

Я практически ничего не знала о том, что творится в новостях. Включенные телевизор и радио эти дни были для меня не более чем монотонным фоновым шумом.

– Моя жизнь рушится, а теперь еще и это… Лита. Это слишком… слишком.

Верена опустилась на колени рядом с моим креслом и откинула со лба мокрые волосы.

– Я думаю, ты готова к последнему заданию «Новой программы баптисток».

– Довольно с меня твоей дурацкой программы. До встречи с тобой у меня было некое подобие жизни. Была работа, а теперь ее нет. Были планы на операцию, а теперь я в полном замешательстве. Все ускользает от меня, как песок сквозь пальцы.

– Я никогда не говорила, что «Новая программа баптисток» будет легкой.

– Никакого взвешивания и подсчета калорий, да? Что со мной будет, если я не похудею?

Я представила себе календарь будущего, месяц за месяцем, год за годом, но каждая страница, которую я мысленно переворачивала, была девственно чистой. Пустой.

– Давай сначала завершим «Новую программу баптисток», – сказала Верена. – Ты можешь сделать это здесь, в «Доме Каллиопы». Мы позаботимся о тебе.

Мне и вправду нужно было, чтобы кто-то обо мне позаботился.

– Пожалуйста, Плам, оставайся с нами, – умоляла Марло.

И я осталась.

Я последовала за Марло и Вереной на улицу, вниз по парадным ступенькам «Дома Каллиопы». Справа от парадной двери, невидимая для прохожих, была еще одна лестница, ведущая к маленькой красной двери, скрытой под покрывалом плюща. Это была дверь в подвал.

Я последовала за Марло и Вереной вниз по ступенькам. Мы спускались все ниже и ниже. На самое дно.

«Новая программа баптисток», задание пятое:

Отстранение и размышление

Подземное убежище находилось глубоко под «Домом Каллиопы», там, где росли корни. Стены слабо вибрировали всякий раз, когда где-то в метро проходил поезд. В это темное, холодное место я и приземлилась после нескольких недель падения. Это Лита заставила меня потерять равновесие, ее появление в кофейне два месяца назад. Я споткнулась и провалилась в кроличью нору, где происходили странные вещи и обитали еще более странные женщины. Я кружилась и падала, отчаянно пытаясь успокоиться, продолжала тянуться к чему-то, за что могла бы ухватиться.

Под землей тьма окутывала меня со всех сторон. Я не сопротивлялась. За ночь до того, как я ушла в подполье, я выпила последнюю половинку таблетки Y и горстку «Отуркенрижа». Спала я крепко, но иногда меня одолевали кошмары. Я ворочалась и металась в кровати, а простыни пропитывались потом. Организм требовал Y, но не мог его получить. Я покончила с антидепрессантами.

Наконец, после многих часов, я открыла глаза, коснулась ногами пола и встала с кровати. На тумбочке стояла лампа, и я включила ее. Осматривая полутьму спальни, я пыталась вспомнить часы, а может, и дни до того, как спустилась сюда. На мне были мешковатая бежевая туника и черные леггинсы, которые дали мне Верена и Марло, когда я спустилась за ними вниз по лестнице. Одежда была моего размера, как будто они готовились к моему приходу. Верена дала мне свой телефон и сказала позвонить всем, кто мог заметить мое отсутствие. Я позвонила маме и Кармен. Больше было некому. Придумала историю о том, что отправилась в отпуск вместе с Китти и ее сотрудницами. Объяснила, что поездка нарисовалась в самый последний момент, так как Китти забыла пригласить меня раньше, что вполне могло сойти за правду. Затем Верена и Марло оставили меня одну. Засыпая, последнее, что я видела перед глазами, – это лицо Литы на огромном экране на Таймс-сквер. Я надеялась, что у меня галлюцинации.

Убранство спальни в подземном убежище было самым простым, минималистичным. Мебель и стены были белыми, постельное белье – белым, все было белым – я жила в аспирине. В комоде лежало еще несколько бежевых туник и пар черных леггинсов, а также пижамы и нижнее белье. Я не знала, что случилось с рюкзаком, который я принесла в «Дом Каллиопы». Мой ноутбук, бумажник и другие вещи остались, должно быть, в мире наверху, в мире, который я покинула.

На столе покоилась стопка книг, среди которых я разглядела «Приключения в Диетлэнде» и «Теорию сексуальности». Также стоял стаканчик с разноцветными ручками, а на первом листе блокнота рядом со стаканчиком была записка от Верены:

«Завтра днем» мне ни о чем не говорило. Я понятия не имела, какой сейчас час или какой сегодня день. В моей спальне не было ни окон, ни часов. Я открыла дверь и заглянула в коридор: там царила тишина, а освещение было тусклым. Подземное убежище представляло собой лабиринт полутемных коридоров. Я вышла из спальни как была, босоногая, и пошла вперед, углубляясь в темноту коридоров: я держалась стен, нащупывая путь в полумраке.

Вдоль коридора располагались три двери в другие спальни, но в комнатах никого не было. В конце коридора была ванная комната: обычный унитаз, раковина, сама ванна, но никакого зеркала. За углом оказался узкий проход в маленькую тесную кухоньку: холодильник, микроволновка, мойка, несколько шкафчиков, стол и стулья. Как и остальная часть убежища, кухонька была таблеточно-белой, но в полумраке все выглядело сумрачно-серым. В шкафчиках я обнаружила коробки с хлопьями и крекерами, в холодильнике – упаковку розового йогурта, в тарелке на столе лежал сэндвич – пшеничный хлеб с юбочкой зеленого салата. Я предположила, что сэндвич оставили для меня, но мне не хотелось есть. Перед тем как уйти «в подполье», я около месяца пыталась отказаться от употребления Y, так что потеря аппетита была закономерным следствием. А до этого я с некой фанатичностью следовала указаниям «Худого дозора». Насколько я помнила, последние несколько месяцев я плыла вдоль берега на пустом желудке. Должно быть, я сбросила килограммов десять, может, больше.