Дерри поглядел по склону вниз, где уже прорывались солдаты Йорка, неистово растаскивая столешницы и откидывая терновые кусты. На них, осознавая угрозу, оглядывались с расстояния отступающие. Их выбор пал на вершину холма, может быть, из надежды собраться там для отпора и единым броском вытеснить неприятеля за город. Дерри покачал головой с горькой улыбкой отчаяния. У Йорка армия чуть ли не вдвое больше, причем именно за счет вооруженных людей, а не слуг и законников, что окружают короля. Так что исход считай что предрешен – особенно сейчас, когда король ранен. Бог, безусловно, проморгал ту единственную вражью стрелу, что нанесла такой урон.

Дерри набрал в грудь воздуха, чувствуя, как колотится сердце и подрагивают руки. Выбраться отсюда можно, в этом почти нет сомнения. Еще на входе в город он по устоявшейся привычке заприметил вероятный путь отхода. Неподалеку от Сент-Олбанса виднеются шпили аббатства, туда и можно сбежать. Там, если что, легко обзавестись монашьей рясой или укрыться среди братии. Есть также возможность скрыться из города к западу прежде, чем Йорк с Солсбери доберутся до рыночной площади. Так можно будет сохранить жизнь, с тем чтобы донести потом известие до королевы. Кому-то же надо уцелеть, чтобы это сделать. Выжить во все более бедственном раскладе. И почему для этого должен уцелеть кто-то, а не он, Дерри Брюер? Вон там, ниже по холму, от главной улицы ответвляется проулок; можно сейчас пробраться туда и просто исчезнуть. Такое он уже проделывал не раз. Йорк его в живых не оставит, тут и к гадалке не ходи. Вон там, прорвавшись через завалы, в его сторону уже направляются йорковские солдаты. Дорога меж двумя армиями расчистилась, а королевская рать сгрудилась в основном на площади. Йорк и Солсбери, несомненно, шли сейчас с кровавой дымкой в глазах, а Дерри стоял меж этими двумя силами один.

– Беги, – прошептал он сам себе. – Ну же. Спасайся, глупый ублюдок.

Короля Генриха, может статься, уже и нет в живых. Отсюда было слышно, как на площади с дружным шелестом вынули мечи. Одновременно близилась тысяченогая поступь вверх по мощеной улице; от нее уже, казалось, содрогается весь город. Невиллы и Перси готовились схлестнуться и средь бела дня истребить друг друга в смертельной схватке. Дерри знал, что выбора у него совершенно нет. Он человек короля. Ничего другого не отпущено. Повернувшись, он с нелегким сердцем тронулся туда, откуда пришел.

Йорк углядел тонкую цепочку солдат в красном, которые муравьями хлопотливо взбирались вверх по холму к улице Святого Петра. Рыночной площади с Кифилдского поля видно не было, но показалось, что ветром со стороны города принесло нестройный клич, звучащий именем Уорика. Принесло и развеяло. Солнце было уже в зените, когда люди Йорка возле заслона победно взревели и взялись с удвоенной энергией разгребать завалы, до странности быстро брошенные солдатами короля. Как понять столь внезапное оставление позиций? Хотя необходимо воспользоваться этим и бросить все силы на расчистку прохода. Люди Йорка, увлеченно разгребая и отодвигая ломаное дерево и кусты, продвигались вперед, не встречая сопротивления.

Силы Йорка оказались проворнее Солсбери, так что он первым дошел до улиц городка и, придержав коня, вгляделся в отступающую вверх по холму людскую массу. Откуда-то со стороны рыночной площади до слуха снова донесся многогласый клич – «Уоорииик!» – и Йорку стоило лишь указать в том направлении, как капитаны спешно бросили туда свои ряды. Этот момент благословил сам Господь, так что терять понапрасну шансы было просто недопустимо. Сквозь брешь в рядах правил свою лошадь юный граф Марч; Йорк взмахом подозвал сына к себе.

Справа на улицы наконец-то высыпали люди Солсбери, вызвав смех и улюлюканье: гляди-ка, мол, всю битву проспали. Все это время Солсбери видно не было, но он так или иначе искал свой собственный путь к королю. Вверх по склону, где шла схватка, Йорк ехал неспешной рысцой. Работая плечом, он как следует укрепил на правой руке щит и опустил забрало, взирая теперь на мир через узкую щель. Слева и справа от него держались знаменосцы. «Йооорк!» – вопили, всходя по склону, ратники, готовые выместить всю свою злость за злополучные барьеры на тех негодяях, что сейчас улепетывали впереди.

На приближении к улице Святого Петра наблюдалась сплошная неразбериха. Слышно было, что на одном краю площади кипит бой. Между тем непосредственно впереди солдаты короля все откатывались и откатывались, без всяких приказов и командиров. Йорк заехал в передний ряд своих солдат и пустил коня шагом. Было видно, как то тут, то там отдельные ратники неприятеля, приостанавливаясь, с тяжелой ненавистью смотрят на своих преследователей, после чего отворачиваются и нагоняют своих. Терпение Йорка лопнуло, когда трое из них, встав прямо у него на пути, подняли топоры так, словно собирались пустить их в ход.

– Боже ты мой, – проорал им Йорк, – да уйдите ж вы, наконец, с дороги, и ступайте охранять короля!

То, как они в самом деле развернулись и припустили к источнику шума впереди, вызвало у Йорка подобие улыбки. А вообще всюду царил такой переполох, что он лишь покачал головой. Его капитаны следили за строем, а еще засылали людей в боковые улочки, чтобы к нужному моменту треугольная рыночная площадь оказалась полностью окружена. За этим занятием люди Йорка натыкались на группы солдат Солсбери, которые занимались тем же самым; и те и другие выкрикивали имена своих сюзеренов, чтобы невзначай не напасть друг на друга.

Непосредственно на краю площади путь Йорку наконец преградили организованные ряды. Беспокоясь за сына, он мысленно возблагодарил Бога за то, что среди защитников, по всей видимости, нет лучников (один из многих подарков судьбы, преподнесенных в этот день чудес). Герцог сторожко оглядел стену из щитов, однако его люди шли без колебаний, переходя под надзором командиров с шага на грузноватую трусцу. Слышно было, как они криками предупреждают дать дорогу сюзерену. Вместе с юным Эдуардом Йорк медленно тронулся вперед, равнодушно минуя сцены борьбы и смерти, что происходили по бокам, а затем, проложив в толчее узкую дорожку, протаранили стену из щитов. И тогда стало понятно, что лучники через толпу все же постреливают. Йорк быстро спешился, чтобы не представлять собой очевидную мишень. Рядом соскочили с седел Эдуард Марч и его знаменосцы, которым не оставалось ничего иного, как пустить коней в людское месиво. Йорк-младший настороженно озирался, держа перед собою меч.

Они брели словно во сне. Время от времени к Йорку и его небольшой свите пытались прорваться солдаты неприятеля, но их с руганью перехватывали люди в его цветах, одолевая одним своим числом. На открытом мощеном пространстве их никто не останавливал, и так, к своему изумлению, Йорк постепенно дошел до бугорка из рваной палаточной ткани, на котором лежал… сам король.

Йорк еще раз огляделся, улавливая наконец причину смятения и полной растерянности среди сторонников короля Генриха. Справа отсюда был виден Солсбери – на коне, усердно воюющий с силами Перси. Сейчас он тоже пробивался в эту сторону.

Сверху с жужжанием пропорхнули стрелы; Эдуард сзади гибко пригнулся. Древко одной с треском расщепилась о булыжники как раз возле места, где королю врачевал раны хирург. Восхищение вызывала та невозмутимость, с которой врач сейчас перевязывал королю шею. Генрих при этом лишь слабо хватался ему за руку.