За этим призывом последовали громогласные возгласы «Ура!», и люди в толпе стали поздравлять друг друга. Гейбриел и Линетт покинули площадь и, подойдя к экипажу Уилтонов, сели в него вместе с майором и детьми.

– Позвольте мне взять Клер на руки. – Линетт высказала эту просьбу, когда проходившая мимо женщина бросила на них любопытный взгляд. – Иначе люди начнут интересоваться вами.

– Давайте скажем им правду, – предложил Гейбриел. – Я учитель мальчиков и живу у Уилтонов.

Линетт добродушно усмехнулась:

– Как я вижу, вы кое-чему научились у Шарлотты Парнелл…

– Или у миссис Страусе, – подсказал он.

– Я буду вам крайне признательна, если вы навсегда позабудете это имя, – произнесла Линетт холодно. – Наша приверженность благовоспитанности и аристократическим манерам весьма поверхностна и ненадежна. У нас всего несколько слуг и даже нет собственного экипажа.

– Я бы попросил вас делать различия, мисс Гилрей. Большинство людей живут под масками, причем не только внешними.

– Согласна. К примеру, если с кузнецом не все в порядке, он не так хорош и силен, как прежде, то он ни за что не признается в этом никому, даже себе. Дочка викария просто сходит с ума от скуки и ждет не дождется, когда ей удастся сбежать в город, к крестной матери. Если честно, все это сообщает мне матушка после того, как проведет целый день с уличными торговцами мануфактурой.

– Ваша мать умная женщина, – с уважением заметил Гейбриел. – Она видела, как у кузнеца трясутся руки и как дочка викария часами сидит, бесцельно уставившись в пространство.

Поездка до усадьбы Гилреев оказалась очень короткой, и вскоре Линетт, выйдя из кареты, пожелала всем оставшимся в карете доброй ночи.

После этого Уилтон позволил мальчикам сесть рядом с кучером, а сам занял место напротив Гейбриела, и некоторое время они сидели в молчании.

– Отличная речь получилась, Роберт, – наконец произнес Гейбриел.

– Спасибо.

– В ней была мысль, которая показалась мне особенно ценной.

– Неужели?

– Несомненно, это так. – Гейбриел кивнул. – Особенно удачна последняя часть, в которой ты призывал сограждан не держать зла на французов. Это правильно и поразительно дипломатично. Ты, наверное, с раннего возраста был приучен к дипломатии.

Уилтон кивнул, и Гейбриел продолжил:

– Линетт сказала мне сегодня, что вы познакомились, когда она еще была замужем за Страуссом…

– Так она рассказала тебе о Страуссе?

– Да.

В это время экипаж повернул на дорожку, ведущую к усадьбе, и Гейбриел сообразил, что у него осталось совсем мало времени.

– Линетт сказала также, что ты один из самых великодушных людей, которые ей известны. Ты никогда ни разу не обвинил ее в том, что случилось с теми детьми или их родителями.

– Верно, потому что она была такой же жертвой этого грязного ублюдка, как и дети, отданные в сиротские приюты.

– В том-то и дело, Роберт. – Гейбриел подался вперед. – Мой брат Линфорд, да и все мы тоже ни в чем не виновны – мы такие же жертвы коварства нашего отца. Не по вине Линфорда твоя мать жила в нужде и так рано покинула этот мир.

– Ты так думаешь?

– За тебя нес ответственность отец. – Гейбриел почувствовал облегчение оттого, что Роберт не повернулся к нему спиной. – Это был человек, который всегда кичился своей порядочностью.

Уилтон внимательно поглядывал на Гейбриела, но он ничуть не смутился.

– Пойми, Роберт, сказанное тобой сегодня применимо не только ко всей стране, но и к твоей семье. Продолжая винить Линфорда, ты сохраняешь единственное препятствие, которое не дает твоим и его детям стать друзьями.

Наступило долгое молчание, и, когда экипаж остановился у дома, Гейбриел открыл дверцу прежде, чем кучер и мальчики спустились на землю.

– Спасибо тебе, брат, и, надеюсь, ты всерьез подумаешь над моими словами. – Гейбриел повернулся и направился к дому.

Хотя до наступления темноты оставалось еще несколько часов, Линетт чувствовала себя так, словно провела без сна несколько дней. Она позавидовала способности Клер засыпать немедленно, стоило ей только найти местечко, где можно пристроить голову.

В данный момент это было плечо Линетт, и она со спящей малышкой на руках не могла уделить должного внимания мальчикам. Тем более для нее было удивительно, когда в дверях вместо матери появился дворецкий Уилтонов.

– Мисс Гилрей, – не замедлил объяснить он, – ваша матушка сейчас у нас в доме. У миссис Уилтон начались схватки, и она просит капитана поехать за акушеркой, а я пока присмотрю за детьми. – Сообщив все это, дворецкий забрал у Линетт Клер, после чего она не мешкая вскочила в двуколку, стоявшую у подъезда, и отправилась к Уилтонам.

– Спасибо, что приехала, дорогая, – приветствовала Линетт Эстер, стоя на пороге дома. – Сейчас здесь командует капитан, но Мадлен требуется компания, а ты же знаешь, что в этих случаях мужчины абсолютно бесполезны.

Линетт кивнула, и ей тут же пришло в голову, что мужчинам вообще не дано быть хоть в чем-то полезными во время родов.

– Теперь ты оставайся с Мадлен, а я отправлюсь домой, – не допускающим возражения тоном произнесла Эстер.

– Но, мамочка, я абсолютно ничего не понимаю в родах!

– Что ж, я тоже лишь однажды испытала это. Стыдно признаться, но это было так ужасно! Теперь от одной лишь мысли, что кто-то переживает подобные мучения, мне становится дурно, вот почему этим делом придется заняться тебе. – Эстер повернулась и торопливо зашагала по дорожке, а Линетт смотрела ей вслед, молясь про себя, чтобы рядом оказался хоть кто-нибудь, понимавший в этом больше, чем она.

Мадлен лежала в постели, обложенная горой подушек, и руководила горничной и остальной прислугой, отчего Линетт подумала, что, если даже ребенок появится на свет до прибытия акушерки, Мадлен точно укажет всем, как действовать.

– Возможно, ждать придется довольно долго, – сообщила Мадлен, – и все же гораздо легче себя чувствуешь, когда знаешь, что кто-то есть рядом.

– О, на это я точно сгожусь, – заверила ее Линетт и попросила поставить стул у постели, а затем стала наблюдать, как Мадлен раздает указания.

– Ну вот, – наконец удовлетворенно произнесла Мадлен, – я думаю, сейчас все уже в полной готовности. Пожалуйста, оставьте нас с мисс Гилрей, вы мне понадобитесь где-то через час, – обратилась она к горничной, и хотя та попыталась что-то возразить, Мадлен все же настояла на своем.

После того как горничная ушла, Линетт и Мадлен принялись обсуждать многочисленные темы, касавшиеся детей, как вдруг Мадлен неожиданно спросила:

– Скажите, Линетт, а каков капитан в открытом море? Я никогда не видела, как он командует кораблем, и мне это ужасно любопытно. – Мадлен скинула покрывало, словно ей было жарко.