Господин и госпожа Стифф не упустили возможности произвести впечатление, и с первого же раза им посчастливилось страшно не понравиться мне.

Пока я раскланивался с ними, молодая женщина громко перечисляла имена и звания своего супруга:

— Господин Адам Леонард Стифф, главный управляющий господина графа Ноэля Олтона, пэра Англии.

А затем вполголоса, но так, чтобы я расслышал, она спросила Дженни:

— А каков род занятий вашего мужа, милочка?

— Сударыня, — вмешался я, не оставляя Дженни времени на ответ, — я имею честь быть пастором ашборнской общины.

— Ах, браво! — отозвался г-н Стифф. — Это как раз наш приход, и вы придете к нам в замок провести богослужение, мой добрый друг.

Подобное обращение крайне возмутило меня: я не видел никаких оснований, по крайней мере, если говорить о моих собственных чувствах, считать г-на Стиффа моим добрым другом.

Его фамильярность оскорбила меня, и я, быть может, сухо ответил бы на это глупое предложение, но г-жа Стифф не дала мне ответить, обратившись к Дженни:

— Представьте себе, дорогая моя, когда моя портниха сообщила мне, что один из моих нарядов она предоставила вашей матери в качестве образца, я было подумала, что мне предстоит поздравить вас по поводу удачного брака с каким-нибудь баронетом или финансистом, ведь, согласитесь, мне даже в голову не могло прийти, что подобный туалет предназначается для того, чтобы оказать честь бедному сельскому пастору. Поэтому я с удовлетворением вижу, что вы вернулись к своей простой одежде, которая, впрочем, очень вам идет… Не правда ли, господин Стифф, мисс Смит очаровательна в этом белом платьице с голубым поясом и в большой соломенной шляпке на голове?

— Очаровательна, это точно сказано, — согласился г-н Стифф, поднося ко рту сомкнутые пальцы руки и причмокнув губами.

— Сударыня, — заявила Дженни, словно не замечая нескромного одобрения г-на Стиффа, — я отношу на счет вашей доброты комплимент, который вы намеревались мне сделать; дело в том, что я не выхожу замуж ни за баронета, ни за финансиста — я выхожу замуж за человека, которого люблю… Наш брак заключен не по расчету, не из соображений выгоды: это брак по любви.

— Очень хорошо! — отозвался г-н Стифф. — Ничто в мире так меня не трогает, как подобного рода союзы. Говорят, они редко бывают счастливы, но я надеюсь, мой дорогой друг, что Провидение сделает благоприятное для вас исключение… Что же касается нас, то это не совсем брак по любви, не правда ли, госпожа Стифф? Это брак… по уважению… Да, я действительно нашел точное слово. Поэтому, — добавил он, смеясь, — мы уже спокойны, как два супруга, прожившие вместе много лет, а вот когда мы увидели вас вдалеке на дороге, мы, госпожа Стифф и я, стали спрашивать друг друга, что это за два влюбленных голубка у нас на пути… Ах, госпожа Стифф, меня осенила идея!

— Какая же, сударь? — поинтересовалась молодая женщина.

— Мы все четверо вступили в брак вчера, в один и тот же час, а такое совпадение бывает раз в двадцать лет, в сто лет, а может быть, и никогда не бывало… Поэтому не заслуживает ли такое событие, чтобы его отпраздновали?.. Мы доставим мисс Смит и ее мужа в замок и часть дня проведем вместе. Ну, госпожа Стифф, что вы об этом скажете?

— Ах, сударь, — поспешно откликнулся я, — это невозможно!

— Не надо возражений, сударь, если только это устраивает госпожу Стифф.

— Конечно же, господин Стифф, — заявила его супруга, — и если наши молодые соседи согласятся доставить нам это удовольствие…

— Это надо же, если согласятся! — наполовину в шутку, наполовину всерьез воскликнул г-н Стифф. — В таком случае нечего и думать, что они откажутся!

— Сударыня, — сказала Дженни, — нам не хотелось бы злоупотреблять…

— Сударь, — прервал я ее, — я уже имел честь сказать вам…

— Постойте! — произнес управляющий. — Раз госпожа Стифф дала свое согласие, то, сами понимаете, решение должно быть исполнено. Кстати, я говорю от имени господина графа, и говорю вам следующее: «Мой дорогой пастор, объяснений я не принимаю… я хочу — и этого достаточно!» И что вы скажете на это?

Увы, он был прав, дорогой мой Петрус; следовало бы ответить: «Вы хотите? Ну что ж, а вот я не хочу; не хочу, потому что вы фат, глупец и наглец!»

Речь шла о том, чтобы отвязаться не от могущественного человека, а от слуги могущественного человека, что было гораздо хуже…

Однако, услышав слова «Я хочу», Дженни, не сводившая с меня глаз, увидела, как от гнева на моем лбу стали появляться красные пятна, и тотчас, тихо и нежно сжав мою руку, сказала:

— Друг мой; поскольку господин и госпожа Стифф столь любезно приглашают нас нанести им визит, примем честь, которую они так хотят нам оказать… Но только мы попросим наших благородных хозяев отпустить нас до полудня или до часа дня — мы ведь тоже только устроились и нам надо уладить в нашем убогом домишке тысячу важных — по крайней мере для нас — дел.

— Что ж, чудесно, — отозвался г-н Стифф. — Вы освободитесь, как только этого пожелаете. У нас же, к счастью, все улажено заранее; поскольку госпожа Стифф предупредила меня, что ее приводит в ужас всякие домашние заботы, я дал соответствующее распоряжение обойщику и двум лакеям и надеюсь, что все в доме будет на месте — вплоть до последнего гвоздя. Если все окажется не так и я, к несчастью, ошибаюсь, мошенники будут иметь дело со мной! Теперь, когда мы обо всем договорились и никаких возражений у вас больше нет, садитесь в карету, дорогая госпожа Смит, садитесь, дорогой пастор… Извините, мисс Смит, что не предлагаю вам места на заднем сиденье: мне нездоровиться, когда я сижу против движения.

Я готов был взорваться в ответ на его новую наглую выходку, но мои глаза встретились с глазами Дженни, и молния моего взгляда угасла в ее улыбке.

Дженни поднялась в карету первой, со скромным видом устроилась на переднем сиденье, а я сел рядом с ней, чуть слышно прошептав:

— Ниспошли мне, Господи, терпение и кротость, эти две великие добродетели, без которых не может быть истинно христианского сердца!

У ворот замка я предпринял последнюю попытку не идти дальше и распрощаться с господином управляющим и его супругой, но они твердо решили, что для нас мало восхищаться их каретой и что нам надо полюбоваться также их апартаментами.

Пришлось уступить.

Госпожа Стифф, не оборачиваясь, проворно взбежала на шесть ступенек крыльца и вошла в дом первой.

Что касается г-на Стиффа, он пожелал оказать Дженни любезность и позволить ей пройти впереди него.

Само собой разумеется, я оказался позади.

Но Господь услышал мою молитву: я был кроток, словно Авель, и терпелив, словно Иов.

Я сносил унижение только ради Дженни, только ради Дженни, которая казалась мне столь прекрасной, что я едва мог бы допустить, чтобы даже королева ступала впереди нее.