— О-о, ты, наверное, ошибся с дозировкой, раз её тошнит, — вошедший озвучил вслух свои мысли.

— Заткнись и не смей вякнуть об этом Хохлу, понял? — прорычал Сивухин, явно опасавшийся нагоняя от босса. — С чем пришел?

— Вот, — напарник бросил в погреб прямо под ноги Сивого какой-то мешок. — Надень ей на голову и веди в дом. Хохлов ждет.

— Сейчас будем, — ответил зло Сивухин, поднял тряпку и, резко подхватив Полю под локоть, дернул вверх.

Девушка едва стояла на ногах, трясясь не то от страха, не то от холода и действия расслабляющего наркотика. Не церемонясь, мужчина натянул на пошатывающуюся пленницу мешок и, не удержавшись, ущипнул за сосок, проступивший от холода под тканью лифчика. Испуганная, дезориентированная Полина с пыльной, пропахшей зерном тряпкой на лице, тут же отскочила в сторону, но Сивухин заржал и снова дернул девушку на себя за край мешка как лошадь за уздечку.

— А с тобой будет весело, — хмыкнул он и потащил Полю на улицу, не заботясь о том, что его захват оставляет горящий след на нежной коже.

Всё это время Валентин тихо сидел в своем углу и молился только о том, чтобы Полина была посговорчивее: может тогда у них всё обойдется.

Стоило только пленнице оказаться на улице, как от холодного ночного воздуха застучали её зубы и волоски на коже приподнялись вслед за мурашками. Хотелось растереть замерзшую кожу руками, но девушка не осмелилась. Под босыми ступнями отчётливо чувствовалась мягкая стелющаяся по земле трава, мелкие камешки и солома. Хотелось вдохнуть чистого, не пропахшего сыростью воздуха, но мешковина мешала. Куда её ведут? Что с ней будет? Девушка прикусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу всхлип.

Вот на её голову легла огромная тяжелая ладонь и пригнула, затем Поля услышала скрип открываемой двери и тепло, исходящее от протопленной печи, и немного помедлившую девушку грубо втолкнули внутрь жилого помещения. Внезапно пленница почувствовала на своих пальцах влажный шершавый язык и услышала утробное рычание грозного животного. Неосознанно она отступила назад, уперлась в грудь своего сопровождающего и опять рванула вперед. Уж лучше пасть зверя, чем объятия этого нелюдя.

— Граф, фу, — произнес незнакомый хрипловатый голос, и Поля услышала, как по полу застучали когти пса, постепенно удаляясь от нее и затихая.

— Садись, — рыкнул Одноухий, и пленница почувствовала всё те же тяжелые ладони, с силой надавившие на её плечи, заставляя опуститься на невидимую поверхность стула или скамейки. Наконец, с неё сняли злополучный мешок. Девушка чуть проморгалась, быстро убрала выбившиеся пряди с лица и несмело осмотрелась. Но уже через секунду ей в лицо прилетела какая-то скомканная тряпка и незнакомый мужчина, который раньше уже отдавал команды своей собаке, проговорил:

— Оденься.

Полина не стала сопротивляться, даже наоборот: с радостью приняла эту подачку. Дрожащими руками она развернула комок и принялась натягивать на себя мужскую рубашку, а затем застегнула её до самого подбородка. «Наверное, это и есть Хохол», — мелькнула мысль в её голове.

Мужчина лет сорока пяти, крепко сложённый, с крупным, когда-то давно сломанным носом, хмуро смотрел на девушку, и она не могла до конца понять его настроение: вроде она здесь, как он этого и добивался, почему же тогда не злорадствует. А Кирилл думал о том, что допустил промах, не приказав сразу по прибытии одеть девушку. По похотливым взглядам Сивухина он уже понял, что все мысли того сосредоточены только на девчонке, а не на деле. И это может стать проблемой.

Главарь вышел чуть вперед, и пленница заметила стоящий за его спиной штатив с видеокамерой, судя по всему, пока не включенной.

— Полина, — заговорил вкрадчиво Хохлов, — настало время передать привет твоему деду. Ты готова? Тебе сейчас нужно на камеру зачитать приготовленный текст. От того, как ты справишься, зависит то, что с тобой будет дальше.

Поля только кивнула, надеясь, что сможет прочесть злополучные строки, несмотря на свой недуг. Но надежды не оправдались. Взяв в дрожащие руки лист бумаги формата А4, пестрящий мелкими буквами, она изо всех сил напрягла зрение, словно гипнотизируя текст, шептала бледными губами то, о чем могла догадаться по набору прыгающих символов, но в таком взволнованном состоянии получалась полная чушь, которую она не осмелилась произнести вслух. К тому же текст был очень объемным, требования похитителей в нем были перечислены длинным списком в столбик. Видимо, поэтому они не предложили заложнице пересказать его на память.

— Что ты там бормочешь? — бросил раздраженно Одноухий. — Уж не проклинаешь ли нас? — он хохотнул от такой забавной мысли.

— Готова? — спросил Хохлов, обрывая тяжелым взглядом веселье подчиненного.

Поля задумалась, стоит ли рассказать им о дислексии? Поверят ли они её словам?

— Готова, — кивнула она и смирилась с тем, что сейчас возможно произойдет.

Хохлов обошел камеру и нажал кнопку. Прозвучал характерный звуковой сигнал, а вместе с ним засветилась зловещая красная лампочка, известившая о том, что запись началась.

Пленница выдохнула и затараторила в объектив:

— Дедушка, со мной всё хорошо! Андрей ни в чем не виноват! Я сама ушла из дома и перехитрила его! Дедушка!

Кирилл усмехнулся и ленивым движение руки выключил камеру.

— Дура, это же запись, а не прямой эфир… Чего ты добиваешься? Не хочешь по-хорошему?

Мужчина был абсолютно спокоен, словно выходка Полины не задела его стальные нервы. Голос был тверд, взгляд сосредоточен. Но потом мужчина едва заметно кивнул Сивухину, и тот, в одно мгновение подлетев к девушке, влепил ей звонкую пощечину. Не удержавшись на хлипкой табуретке, Поля кулем полетела на деревянный пол. Тут же послышалось утробное рычание питбуля.

Девушка поднялась на дрожащих ногах, ощущая, как дергает и пульсирует ушибленная щека. Во рту стоял металлический вкус собственной крови.

— У самого кишка тонка, да? — бросила она Хохлову с вызовом. — Или думаешь, раз всю грязную работу за тебя делает кто-то другой, то твои руки чисты?

— Ты ничего обо мне не знаешь, — ответил равнодушно Кирилл, не тронутый обличительной речью Полины. — Будешь читать?

— Я не могу, я плохо умею, — проговорила она тихо. Вся бравада испарилась, остался только страх перед новыми побоями. — У меня дислексия.

В это мгновение разгоряченный видом униженной подавленной пленницы Сивухин занес ладонь и без предупреждения влепил ей ещё одну звонкую пощечину. Полина рухнула на пол как подкошенная, из разбитого носа тут же побежала алая струйка, оставляя на белой рубашке уродливые пятна. Девушка ладонью утерла кровь и чуть потрясла головой, чтобы добавить ясности сознанию. Не помогло. Там внутри кто-то словно на адской наковальне отбивал заунывный марш.