погрузили в седельные сумки, а то, что не влезло, понесли на спине зятя. Они пошли на север, где через три-четыре дня рассчитывали попасть в земли хорватов. Туда, куда еще не добрался хищный, как рысь зятек Самослав. Поначалу им везло. Местные селища они проходили спокойно. Лишь удивленные мораване, которых отличал на редкость затравленный вид, провожали их долгим взглядом. Височные кольца из серебряной проволоки выдавали в путниках хорутан. Да только серебро в этих землях давно никто не носил. Откуда оно тут? До земель хорватов оставалось два дня пути, так им говорили встречные, и Чеслава уже было приободрилась. Но нет...

Пробуждение в тот день оказалось крайне неприятным. Десяток всадников окружил их, подняв на ноги уколом копья в зад. Чеслава взвизгнула от боли, чем вызвала хохот воинов. Они несильно отличались от словен, разве что волосы были чуть темнее, да у некоторых глаза были непривычно узки. Впрочем, все обры на вид были совершенно разными. Это знали даже дети. Были раскосые брюнеты с вытянутыми черепами, а были и такие, кого от тех же хорутан и не отличишь. Только одежда другая, да кони у словен не так часты. Благородные роды блюли чистоту крови, и брали жен только из своих. А те, что попроще, вовсю брюхатили баб из словен и германцев, что рожали детей, с каждым поколением все меньше и меньше похожих на степняков.

Эти воины были из полукровок. Говорили они на словенском языке, лошадки у них были низенькие, а оружие казалось довольно убогим. Мечей не было ни у кого. Копья, простые луки и булавы. Тем не менее, шансов у семейства Буривоя не было никаких, и Чеслава поняла это в мгновение ока. Зятя, что задал было стрекача, поймали арканом и избили. Он сидел на траве, зажимая разбитый нос.

— Развлечемся, Арат? — спросил один из них другого. Видимо, того, кто у них был старшим. Суровый кареглазый мужик с крепкими плечами, смотрел на Чеславу равнодушно, как бы сквозь нее.

— Без меня, — поморщился тот. — Уж больно страшны. Вещи обыскали?

— Да! — крикнул молодой парень, который вытряхнул сумки и мешки. — Да тут меха! Серебро! Камни! Вот так удача!

— Меха? Камни? — на лице старшего из воинов появилось удивление. — Да ты кто такая, баба? Откуда у тебя это?

— От мужа покойного, — выдавила из себя Чеслава. — К родне на север иду. Отпусти меня, воин! Почто разбой чинишь? Мы же гости в ваших землях.

— Ну что, трахать их будете? — воин по имени Арат показал на баб плетью, разом потеряв интерес к беседе. Воины оживленно загомонили, и Чеслава, получив легкий тычок в почку, больше о сопротивлении не помышляла. Хоть бы не покалечили! — билась в голове единственная мысль. Она стояла на карачках, чувствуя толчки сзади, и молила богов, чтобы это поскорее закончилось. Рядом скулили ее дочери, которые тоже получили свою порцию ласки. Дочерям досталось сильнее, все-таки они были помоложе.

— Что с этими страхолюдинами теперь делать будем? Отпустим? — спросил один из воинов, завязывая веревку на портах.

— С ума сошел? — удивился Арат. — Нам скоро дань платить. За Дунай отведем, там продадим. Может, хоть в этом году ни у кого дочерей не уведут, выкупим их на это серебро.

Бабы завыли в голос. Ограбили, изнасиловали, а теперь аварам продадут. Не было доли горше! Но делать нечего, они встали и пошли, связанные, подгоняемые уколами копий и хохотом всадников.

Через семь дней, что семейство Буривоя прошло пешком, глядя друг другу в затылок, всадники из мораван привели их в кочевье, где и продали каким-то вонючим степнякам за пару кусков рубленого серебра и небольшую отару овец. Авары торговались отчаянно, показывая на Чеславу и ее дочерей, демонстративно засовывая в рот грязные пальцы. Так они оценили бесподобную красоту дочерей владыки. Наконец, соглашение было достигнуто, и новые рабы были приставлены к работе. Нужно топить очаг, а с дровами в степи туго. Зато много было засохшего дерьма, которое отлично горит. Они надели штаны, как настоящие степнячки, и это оказалось неожиданно удобно. Тем более, когда осенние ветры потеряли все тепло, предвещая приход зимы. Босые ноги начало сводить от холода, и Чеслава выпросила у хозяина куски кожи, из которой смастерила немудреную обувку. Дочерей ее степняки даже на ложе не взяли, побрезговали. Так, иногда какой-нибудь оголодавший всадник задерет юбку и попользуется, не стесняясь никого. Словно по малой нужде сходил. И это безразличное пренебрежение раздавило молодых женщин, словно тяжелый камень. Их глаза погасли, в них поселились тоска и уныние. С каждым днем девушки все больше понимали, что они теперь не люди. Они скот, как те овцы, на которых их обменяли. Прежняя необременительная и сытая жизнь при отце казалась сейчас далеким сном. Каждый вечер они проклинали проклятую ведьму и ее муженька, не понимая, что все последние годы прожили как никогда сытно именно благодаря Самославу. Они так и не поняли, что не будь этого глупого предательства, то и Буривой был бы жив, а не сох на колу в назидание остальным владыкам. Жупаны часто молились богам вместе с князем, пугливо поглядывая на бывших коллег, которых так никто и не удосужился похоронить. Буривой казнен, а его семья в рабстве у авар. Это и стало новой судьбой жены владыки хорутанского рода и ее дочерей. И пока суровые боги не давали им надежды. Только ненависть к тому, кто отнял ее старую жизнь, заставляла Чеславу вставать каждое утро и брести на работу. Она поклялась богам, что не умрет, пока не отмстит. С этой мыслью она ложилась спать. С ней же она вставала. И только надежда придавала ей сил. Надежда, что когда-нибудь она утопит свою боль в крови врагов.

Глава 41

Месяц зимобор яркими лучами весеннего солнышка бил в глаза Арата, который становился все задумчивее с каждым днем. Шутка ли! То, что он затеял, многим тысячам будет жизни стоить. Он сидел на коновязи, ковыряя снежок носком сапога. Хорошо было на улице. До того хорошо, что даже авары, что были здесь на постое, казались чуть менее ненавистными, чем обычно. Млада была на заимке, он иногда виделся с ней. Туда же Арат отправил детей, стараясь не вызвать подозрений. Как выяснилось, старался он зря. Аварам на его детей было плевать. Они пировали, подъедая скудные запасы родовичей, портили девок и били морды мораванам, когда становилось совсем уже скучно. А другого веселья тут и не было. Все запасы медов и настоек были выпиты