еще в первые два месяца, а больше авары ничего найти не смогли, как ни мучили они местных жителей. Те ни в какую не признавались и клялись, что отдали все. Одного бедолагу после такого ответа забили насмерть, но меда от этого больше не стало. Замордованные родовичи, казалось, уже и вовсе потеряли страх, и авары чувствовали их злость, на время умеряя свой разгул. Они презирали трусов, но не были глупцами. Ведь даже корова может забодать, если ее разозлить как следует. Что уж говорить о словенах, многие из которых вполне неплохо воевали в войске великого кагана.

Арат вспоминал разговор с тем необычным парнем. Звонимир, таково было его имя. Он слуга князя Самослава, и он обещал помощь. Скоро придет караван с оружием, совсем скоро. Ведь пройти сюда можно только тогда, когда лед еще крепок, а земля мерзлая. Иначе множество мелких речушек станут непреодолимым препятствием, как и раскисшие лесные тропы. По льду они придут, и никак иначе. И уйти должны по нему же. А раз так, то Арат должен поднять всех мораван и вырезать обров вчистую до того, как лед перестанет держать всадника. Нельзя дать им уйти в свои кочевья. А потом Дунай надежно защитит их. Ведь пока уйдет весть на аварский берег, что воины кагана мертвы, пока соберут воинов, чтобы покарать обнаглевших рабов, пока пройдет ледоход и вода нагреется так, чтобы конь мог переплыть реку и не заболеть... Выходит, у него не меньше двух месяцев будет. За это время он должен истребить степняков в мораванских землях и собрать войско, чтобы дать отпор карателям. А они придут! Они обязательно придут! Не потерпит тудун такого унижения. Тысячи четыре всадников придут сюда, а то и все пять. Хотя, может быть, боги будут благосклонны к ним, и тудун придет лишь с воинами своего рода. Их будет тысяча, не больше. Из них сотня в тяжелой броне. Даже эта тысяча — огромная сила, а если придет пять, то мораванская земля опустеет. Им нечего противопоставить такой орде.

Арат напряженно думал. Ведь он был для авар свой, он вырос в кочевье. Да, он полукровка, ублюдок, но он стоит выше, чем обычный словен. Они, полукровки, выращены хозяевами для того, чтобы держать в узде народ собственных матерей. А потому Арат хорошо знал земли за рекой. Понимал он и повадки своих господ. В чем же их слабость? — думал он день за днем. И ответ пришел неожиданно. Их слабость — в их гордыне. Они презирают словен, ставших рабами. Для них зазорно будет попросить помощи. Да! Он, Арат, сделает так, что тудун Тоногой придет сюда с малыми силами, чтобы разогнать плетями обнаглевших земляных червей. Только тогда у них появится шанс. Если он соберет все подвластные роды, то мораванам конец. Но только как это сделать? Каждый день Арат выходил на берег реки и вглядывался в лед, словно просил помощи богов. Научите! Подскажите! Но боги молчали.

Иногда он все так же сидел на коновязи, гоняя в голове мысли одна безумнее другой. Но вот однажды все переменилось...

— Звонимир привет шлет, — услышал Арат негромкий мальчишеский голос за своей спиной. — Не поворачивайся! Сиди, как сидел!

— Ты кто такой? — спросил Арат, который чуть было не подпрыгнул на месте.

— Неважно, — ответил мальчишка. — Я князю Самославу служу, чего и тебе, дядя, желаю. Встречай товар.

— Когда? Где? — спросил Арат, разглядывая мальчишку лет одиннадцати, который катал шары для снежной бабы из липкого весеннего снега. Обычный малец, каких тут много. Только крепкий и сытый не по-местному. Вон, какие щеки круглые. Весной в мораванских селениях до того голодно бывает, что малыши мрут, как мухи. Девочка, что его жена от обрина родила, тоже вот померла. Родовичи, словно щепки худые, ждут первую зелень да молят богов, чтобы облезлый заяц в силок попал.

— Завтра приходи на заимку, где твоя жена живет, — бросил малец и поставил один снежный ком на другой.

— Да ты!... Да откуда?..., — Арат раскрыл в изумлении рот.

— Тебя там ждать будут, — негромко сказал мальчишка. — И ни слова никому, рано еще. Так дядька Зван сказал. Ой! — поправился он. — Так боярин Звонимир сказал. Все, дядя, бывай!

И малец неспешно ушел, не обращая внимания на редких родовичей, что удивленно смотрели ему вслед. Гости тут были нечасты, а своих все знали в лицо.

В ту ночь Арат так и не заснул. И, как только солнце бросило на землю первый луч, он быстрым шагом пошел в лес, где в трех часах пути была его семья. Звонимир встретил его улыбкой и широко раскрытыми объятиями. С ним было два десятка воев в доспехе, с добрым оружием и мордами шире плеч. И это весной! Вот это да! Арату даже стыдно стало за свой вид. Он, сын всадника, на их фоне смотрелся, как оборванец. У них одни ножи чего стоили и железные шлемы. Эх!

— Здоров, Арат! — широко улыбнулся Зван. Хорошо это у него получалось, улыбаться. Сразу верить ему хотелось.

— И ты не хворай, — ответил Арат.

— Пойдем, — поманил Зван. — Да не волнуйся ты так! Родичи в порядке. Мы им крупы и муки дали. Сыновья твои спят, объелись с непривычки.

— Ну, пошли, — сказал Арат, смутившись от того, что у него все на лице написано.

А воины времени зря не теряли. На заимке стоял здоровенный шалаш, крытый лапником, где на сколоченных подмостях лежали копья, секиры, кожаные панцири и колчаны со стрелами. Это было такое богатство, что у Арата захватило дух. Не одну тысячу золотых потратил князь Самослав.

— Дорогие подарки у твоего князя! — только и мог сказать Арат. — Чем отдариваться будем? Мы тут люди небогатые, сам знаешь.

— Делай, что задумал, и будем в расчете, — жестко ответил Зван.

— Поможете нам? — испытующе спросил Арат.

— К чему нам кровь за вас проливать? — удивился Звонимир. — Это не наша война. Вы вроде не родичи нам. Это князь по доброте душевной помогает.

— Перед тем, как лед пойдет, я тархана зарежу, — сжал скулы Арат. — Потом своих мужей обойду, и обров, кто в нашем роду зимует, тоже убьем. Всех до единого!

— Зря! — удивил Арата Зван.

— Как зря? — растерялся тот.

— Одному-двум дайте уйти, пока лед позволяет, — пояснил Зван. — Пусть думают, что ты один такой отважный.

— Да! — ударил кулаком в ладонь Арат. — Да! Да как же я сам не додумался. Мне же надо, чтобы тудун Тоногой только со своими воинами пришел. Иначе конец нам! Так и сделаю!

— А потом? — испытующе спросил его Зван.