сначала заехать за тобой в парк, а потом уже всем вместе ехать в «Лужники». Постой, но что с тобой случилось?

– А что такое? – спросил Егоров.

– У тебя шея красная, словно тебя из петли вынули, – объяснил Храпченко. – И куртка порвана, воротник почти оторвался. На тебя что, напали?

– Да, волк решил первым напасть на охотника, – сказал Егоров. – Хорошо, прохожие поблизости оказались, помогли отбиться. Так что наш «массажист» стал еще опаснее. Но начнем мы нашу операцию не с него. Начнем мы, пожалуй, с замечательного фигуриста Романа Лещинского. Где ваши машины, недалеко? Садимся, едем в «Лужники», будем задерживать Лещинского.

– За фигуристом не нужно ехать в «Лужники», – сказал Храпченко. – Я тут провел кое-какую работу. Позвонил в «Лужники», спросил, где мне найти этого фигуриста. И мне ответили, что Роман Игоревич, наш замечательный спортсмен, сегодня в составе сборной команды фигуристов должен вылететь в Англию, на показательные выступления. Так что сейчас он должен быть уже во Внуково.

– Не может быть! – вскричал Егоров. – Значит, мы опоздали?!

– Кажется, еще нет, – ответил Храпченко. – Регистрация на рейс до Лондона только начинается. Если поспешим, успеем.

– Тогда бегом! – воскликнул Егоров.

И вся группа оперативников бросилась к выходу из парка и расселась в две машины. На этот раз им достались не «Жигули», а старые надежные «Волги». Водители машин включили милицейские сирены и помчались в сторону аэропорта. Если бы они ехали в обычном порядке, то, скорее всего, опоздали бы. Но так как они мчались с сиренами, то подъехали к зданию аэропорта, когда до конца регистрации оставалось еще несколько минут. Оперативники вбежали в зал, сориентировались – и кинулись к стойке, у которой заканчивалась регистрация на рейс Москва – Лондон. Здесь в короткой очереди стояли два человека, которых Егоров сразу узнал: фигурист Роман Лещинский и его партнерша Вера.

Капитан подошел к очереди и молча врезался в нее, встав как раз перед юной фигуристкой. Девушка, которая до этого видела Егорова только однажды, да и то мельком, не узнала его. Она возмутилась, что кто-то лезет без очереди, и заявила:

– Гражданин, вы почему так себя ведете? А ну встаньте в хвост, там ваше место!

Егоров повернулся к юной фигуристке и ее партнеру, широко им улыбнулся. Он заметил, как изменилось лицо Лещинского: на нем отразился ужас. Фигурист начал оглядываться, видимо, он думал, куда можно бежать. Однако со всех сторон его окружали оперативники.

А вот юная Вера все еще ничего не понимала.

– Я вам что сказала?! – гневно повторила она. – Выйдите из очереди! И вообще: кто вы такой? Вы не похожи на человека, который может лететь за границу! Что у вас за вид? Вон шея вся исцарапана…

– Да, вид у меня сейчас не самый лучший, – согласился Егоров. – Вот так действует на человека посещение парка имени Горького. Мне тут одна девушка назначила свидание в беседке, но почему-то не пришла. Не знаете, почему?

Теперь и юная Вера поняла, кто перед ней. На мгновение ее лицо выразило растерянность, даже страх. Но это длилось буквально несколько секунд, а потом юная спортсменка снова обрела уверенность.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – заявила она. – Какая девушка вам назначила свидание? При чем тут я? Пропустите, гражданин, мне документы на регистрацию подать нужно.

И она попробовала отодвинуть Егорова и подойти к стойке регистрации. Однако капитан снова преградил ей путь. Он достал свое служебное удостоверение, показал его прежде всего сотрудникам аэропорта, а затем и Вере.

– Никуда вы не полетите, юное дарование, – сказал он. – Мы вас задерживаем по подозрению в соучастии в убийстве. Следствие выяснит вашу настоящую роль в этом деле. Так же мы задерживаем вас, гражданин Лещинский. Вы обвиняетесь…

Однако фигурист не стал дожидаться, когда на его руках окажутся наручники. Потеряв всякое понимание ситуации, обезумев от страха, он вдруг разбежался, перепрыгнул ограждение, отделявшее зал от прохода на летное поле, и кинулся бежать по проходу. Трое оперативников кинулись за ним. Но догнали они беглеца только возле трапа самолета. А Егоров и Храпченко надели наручники на запястья Веры и повели ее к машине. Теперь, когда рухнули все ее надежды улететь, спортсменка стала кричать, срываясь на визг:

– Козлы ментовские! Куда вы меня тащите?! Все равно у вас ничего не выйдет, никто меня не посадит! Я такие прыжки делаю, что за меня весь Спорткомитет заступится! Меня сам министр знает! Кому какое дело, что кого-то там убили?! Да, я не хочу жить, как вы, работать за нищенскую зарплату, всю жизнь стоять у плиты! Я хочу жить красиво! И буду так жить, слышите вы?!

Она много еще чего кричала, пока ее сажали в машину, и даже там не могла успокоиться: все угрожала, ругалась, визжала. Наконец Храпченко усадил ее в машину, и юную фигуристку в сопровождении двух оперативников повезли в МУР. В это время к другой машине подвели Романа Лещинского. На фигуриста было жалко смотреть. Весь его блеск, весь апломб куда-то исчезли. Теперь Лещинский представлял собой жалкое зрелище. Он рыдал, скованными руками размазывая по лицу слезы и сопли, просил простить его, пощадить, учесть его большие заслуги перед советским спортом…

У Егорова к этому человеку имелся только один вопрос, и он его задал.

– Где сейчас твой отец? – спросил он. – Где мы можем найти Игоря Сиротинина? Окажи эту помощь следствию, и суд это учтет.

Эти слова произвели нужное впечатление. Лещинский сразу перестал рыдать, с надеждой взглянул на капитана.

– Правда, вы это учтете? – спросил он. – Или это все так, одно фуфло?

– Это ты сплошное фуфло, – сказал на это Егоров. – А слова сотрудника МУРа всегда имеют значение. Повторяю вопрос: где сейчас находится Игорь Сиротинин? Я ведь понимаю, что он не дома сидит, телевизор смотрит. Где он прячется? Ты это знаешь?

– Ну, допустим, знаю, – ответил Лещинский. – Конечно, я могу ошибиться, но на девяносто процентов знаю точно. Но у меня все тот же вопрос: что я за это получу?

– Объясняю, – сказал Егоров. – В твоем уголовном деле будет указано, что ты оказал значительную помощь следствию. Можно даже указать, что ты раскаялся в содеянном. Суд такие вещи всегда учитывает. И хотя за три убийства – а может, речь идет уже о четырех убийствах – ты заслуживаешь высшей меры, на деле ты получишь определенный срок заключения. В конце жизни даже можешь рассчитывать выйти на свободу…

– В конце жизни?! – вскричал фигурист. – Зачем мне конец жизни? Я сейчас жить хочу! И я не виновен в этих убийствах, на мне крови нет!