Собеседник хмыкнул:

– Я показал! Она прекрасно обошлась и без меня.

– То есть?

– Девочка сама вошла с ним в контакт. Или он вошел в контакт с ней.

Что-то кольнуло Артура. Какое-то неясное беспокойство. Он удивился, когда понял, что испытывает чувство вины и жалости. «Ты всю жизнь шел к одной цели, – напомнил он себе. – И не только свою жизнь, ты лишь продолжил начатое твоими предками много тысяч лет назад… Тебя ежедневно, ежечасно приучали к той простой мысли, что твоя цель оправдывает все – любые жертвы, а иначе и быть не может. Так и было всегда, до тех пор, пока Жрец, человек (человек ли?), чье отражение маячило в зеркале, не потребовал привести эту девочку». И самое странное, пока он, Артур, собственноручно не доставил ее по назначению. Раньше он не чувствовал ничего подобного. Все его ощущения были притуплены и загнаны глубоко в подсознание. Оставался только мозг-компьютер, который вычислял, составлял планы, рушил их, создавал новые. Как, когда, где войти в контакт – так, чтобы девочка ничего не заподозрила…

– Тебе жаль ее.

Артур вздрогнул от неожиданности. Собеседник прочитал его мысли.

– Если бы не я, вы бы ее не получили, – глухо проговорил он.

– И все равно тебе ее жаль.

Жрец вздохнул, будто сокрушаясь.

– Ты бы мог пожертвовать и большим, ведь так? Я очень хорошо тебя понимаю… Потому что сам в свое время – не так уж давно, лет двадцать назад, – был близок к тому, чтобы перейти черту…

– Вы врете, – отчаянно сказал Артур. – Шар тут ни при чем. Вы сами давно были готовы к этому. Всю жизнь! Вам нужен был лишь толчок. Импульс.

– Само собой. Да, мне нужен был импульс.

Жрец вдруг забормотал, будто в горячке:

– Этот старик Тхыйонг… Он всегда был добр ко мне. Я даже испытал нечто вроде укола совести – потом, когда все кончилось… когда я стоял на коленях возле его тела. Оно было таким маленьким и старым! Шея у него была страшно худая, будто цыплячья, с выпирающим кадыком и морщинистая. Я сломал ее двумя пальцами… Старик спас мне жизнь, когда я попал под лавину на перевале Митхонг-Ха, в Восточном Тибете. Я пролежал под снегом трое суток. Моя душа была уже на пути в Нирвану… Только представь себе: серое низкое небо – будто предвестник смерти. Серый смерзшийся снег в сумерках, целые глыбы снега! С тех пор я возненавидел снег. Зимой всегда старался уехать куда-нибудь подальше на юг, лишь бы не видеть занесенные улицы, дороги, крыши домов… Фобия своего рода. Тебе смешно?

Артур покачал головой. Ему не было смешно, ему было страшно.

– Мое тело вмерзло в глыбу льда. Мы с ней были одним целым, по крайней мере, мне так казалось. И я совершенно не ощущал холода, было тепло и уютно, как в детстве: мама накрывает тебя пушистым большим одеялом, и ты проваливаешься в сон… Потом, где-то на грани чувствительности, как отголосок чего-то потустороннего, показалась розовая полоса – оттуда, из-за туч… Говорят, человек перед смертью вспоминает всю свою жизнь, от первого мгновения. Не знаю. Я ничего не вспоминал. Мне просто было хорошо и радостно… И вдруг я почувствовал движение. Это было странно – ощутить движение в полной неподвижности… И понял, что меня откапывают. Я увидел лицо старика, я просил его, чтобы он оставил меня в покое, но тот все копал и копал… Он был очень терпелив! И наконец, он вытащил меня изо льда. Я посмотрел ему в глаза и испугался. Глаза были такими добрыми…

– Почему же ты испугался? – спросил Артур.

– Потому что я уже тогда знал, что старик умрет… Не сейчас, не сразу. Пройдут годы, мы подружимся с ним, и он назовет меня своим сыном, сделает преемником. А потом я убью его – двумя пальцами. Сломав шею, как цыпленку. И ничего, ничего нельзя изменить. Все было предрешено.

…Все было предрешено – странно, что старик Тхыйонг (Тот, Кто Знает, в переводе с санскрита) не сумел распознать такой простой вещи.

У него было шесть жен, которые приходили в его дом по очереди, через перевал, из селения, что лежало в долине в двух днях пути к югу. Все они были закутаны в какие-то то ли платья, то ли просто куски вылинявшей ткани и громадные темные платки по самые брови, однако при этом имели на ногах хорошие горные ботинки и альпинистские рюкзаки за спиной. В рюкзаках они приносили мужу еду и одежду. Старшая жена была с супругом приблизительно одних лет, а самой младшей было, наверное, не больше семнадцати. Жрец, в ту пору еще бывший не Жрецом, а Найденышем (так, не долго думая, его окрестил старик Тхыйонг), учился у своего наставника странным наукам. Таким, что впору было испугаться. Учился находить в горах травы и коренья, дающие способность человеку разговаривать с духами темной стороны. Учился тонкому и сладкому, будто изысканное вино, искусству убивать одним незаметным движением, крошечным усилием – если бы люди знали, думал он иногда, как это просто: отнять жизнь… Учился приносить в жертву богам черного барана, по брызгам крови на земле определяя чью-то судьбу. А иногда и изменять ее по своей воле. Последнее знание, впрочем, было опасным, и Тхыйонг делился им неохотно.

– Тебе никогда не бывает страшно? – спросил он однажды.

Непогода и ночь застали их в горах, на пути к дому, и Жрец (который тогда еще не был Жрецом) отыскал крошечную пещеру в скалах – единственное сухое место среди бушевавшего вокруг ливня. Тхыйонгу все было нипочем: он мог высушить на себе промокшую до нитки одежду меньше чем за минуту, искусственно повысив температуру тела. Жрецу такое пока не удавалось, и сейчас он стучал зубами от холода.

Дров, конечно, не было – откуда им взяться. Но старик покопался в котомке, извлек оттуда несколько мелких камней, сложил их в кучу, прошептал что-то под нос – и в пещере вспыхнул жаркий огонь («Горючий камень», – объяснил он).

Скоро Найденыш согрелся. Дрожь отпустила, и стало неудержимо клонить в сон. Лицо Тхыйонга потеряло четкость, расплылось и окрасилось в два цвета: черный и красный. И Найденыш подумал с непонятным раздражением: «Так было и раньше. Сто лет назад, тысячу, сто тысяч – здесь ничего не изменилось с тех пор. Люди научились шить одежду из звериных шкур, благополучно перескочили из рабовладения в феодализм, пали Рим и Вавилон, взлетел искусственный спутник, упала на Хиросиму ядерная бомба, появился компьютер и гигиенические прокладки – а здесь, на Тибете, время остановилось. Словно кто-то забыл завести вставшие часы».

– Тебе не бывает страшно? – вновь спросил старик.

– А чего мне бояться? – сквозь дрему удивился Найденыш.

– Тьмы, – получил он расплывчатый ответ. – Тебя не пугает тьма? Не в физическом смысле, а…

– Нет, не пугает. – Он поразмыслил и добавил: – Наоборот, мне интересно. Жутковато, но интересно. Тьма – это ведь не пещера. – Он обвел рукой кругом. – Это скорее тоннель – так мне кажется по крайней мере. И мне страсть как хочется узнать, что там, в его конце.

Еще подумав немного, он осторожно поинтересовался: