Она записала адрес и спросила дрожащим голосом:

– Сережа, как ты? У тебя все в порядке? Ты не голодный?

В ответ раздались короткие гудки – сын положил трубку. Надежда Сергиевна снова заплакала. Через минуту, собрав волю в кулак, она вытерла слезы. Никто не должен знать о звонке Сережи. Ему требуется помощь, и он обратился к ней – единственному человеку, которому доверяет! Не к отцу или к сестре, а к маме!

В дверь осторожно постучали. Надежда Сергиевна моментально спрятала записку с адресом под подушку, прилегла на кровать и сонным голосом произнесла:

– В чем дело?

В комнату заглянула Ольга.

– Мама, ты отдыхаешь? – спросила она. – Мне показалось, что ты… с кем-то говоришь. Все в порядке?

– Я сплю, – ответила с гулко бьющимся сердцем Надежда Сергиевна. Дочь не могла подслушать разговор – линия в спальне была особой. Никто не мог ее подслушать, Гремислав не раз заявлял, что правительственная связь в Герцословакии – самая защищенная в мире. Легче вклиниться в беседу президента Гуша или английской королевы, чем подслушать разговор, ведущийся по телефону на президентской даче.

– Я хотела узнать. Может быть, тебе принести чаю или горячего молока…

– Я сплю! – повторила Надежда Сергиевна, желая одного – чтобы дочка оставила ее в покое.

Ольга тихо прикрыла дверь. Надежда Сергиевна осторожно вытащила из-под подушки листок с экарестским адресом. Она плохо ориентируется в столице, но, кажется, это где-то в центре… Сереже нужны пятьдесят тысяч долларов. Где она их возьмет?

После возвращения Нади в Кроловец инициативу перехватила Ангелина Тихомысловна. Она внушала младшей дочери, что единственно верное решение – это педагогический вуз. Надя сопротивлялась. Ее не прельщала судьба мамы – проверять ученические тетради до ночи. Ей хотелось чего-то необычного. Татиана станет актрисой, и вполне возможно, знаменитой и обожаемой. А вот она сама – что ей готовит судьба?

Надежда устроилась проводницей на поезда дальнего следования, а потом решила стать стюардессой. Еще бы, такая романтическая профессия! Вопреки желанию Ангелины Тихомысловны она стала работать на авиалайнерах.

Так прошло около года. Надя летала по одному и тому же маршруту: Кроловец – Иоаннград, и скоро профессия стюардессы потеряла для нее свою привлекательность. Как-то вместе с другими девушками она занялась бизнесом: пассажиры далеко не всегда были в восторге от той еды, которую им подавали в салоне самолета. Надя предложила делать вкусные домашние бутерброды и продавать их всем желающим.

Идея оказалась очень удачной, бутерброды пользовались большим спросом. Надя мечтала о том, что сможет приобрести шикарные итальянские сапоги на шпильках и югославские джинсы.

Так она и осталась без обновок, потому что начальство, прослышав об их самодеятельности, запретило заниматься бутербродным бизнесом, грозя увольнением. Одна из стюардесс узнала – начальство оповестили летчики, которые были недовольны тем, что им не достается ни копейки из прибыли.

Надя уволилась по собственному желанию. Ангелина Тихомысловна, которая считала профессию стюардессы легкомысленной, продолжала настаивать на том, чтобы дочь началу учебу в педагогическом вузе.

– В актрисы меня не взяли, стюардессой я успела побывать, – загибала пальцы Надя. – В учительницы не хочу. Так что же остается?

Она подаст документы в ИоГУ – Иоаннградский государственный университет на немецкий язык. Вот что ей нужно! Она станет переводчицей и сможет повидать весь мир! В приемной комиссии Наде объяснили, что конкурс на немецкое отделение очень большой.

– Вы вряд ли пройдете, девушка, – посоветовали ей. – Если хотите наверняка стать студенткой, выберите другой язык. Например, испанский. Это очень перспективно – на немецком говорят в обеих Германиях, Австрии, Швейцарии, Люксембурге и Лихтенштейне, в общей сложности едва ли больше ста миллионов человек, а испанский – это не только Испания, но и почти вся Южная Америка! Это же едва ли не полмиллиарда человек! Через двадцать лет полмира будет говорить по-испански!

Надя, реально оценив свои шансы, решила изучать испанский. К нему она получит и второй язык – французский. И когда-нибудь побывает в Париже!

Ангелина Тихомысловна была не в восторге от выбора дочери, но смирилась с тем, что Надя поступает туда, куда сама хочет. Надежде выделили комнату в общежитии при университете, и она переехала в Иоаннград.

Надежда Сергиевна спустилась вниз – Ольга работала за ноутбуком. Притворно беспечным голосом Бунич произнесла:

– Оля, я не могу больше сидеть дома, такая ситуация меня угнетает. Я хочу навестить Микаэлу и Хольгера…

Микаэла и Хольгер Штаудхаммер были их старинными друзьями, они познакомились с ними, когда жили в Дрездене. Хольгер был тогда сотрудником Штази – службы безопасности ГДР, работал вместе с Гремиславом, который представлял в Восточной Германии интересы герцословацких спецслужб. После падения Берлинской стены и воссоединения Германии Хольгер потерял работу – бывшие работники Штази не пользовались ни у кого особой любовью. Благодаря старым связям он нашел место в менеджменте крупного восточногерманского банка и за эти годы стал первым заместителем председателя совета директоров. Когда в середине девяностых у Буничей возникли финансовые затруднения, они помогали своим герцословацким друзьям: контакт между Штаудхаммерами и Буничами никогда не прерывался. После того как Надежда попала в автокатастрофу и ей потребовалась дорогостоящая терапия, Хольгер сделал так, чтобы его банк взял на себя все расходы, и Надежда на три месяца отправилась в специализированную клинику на юге Германии.

Хольгер представлял интересы своего банка в Восточной Европе, его офис располагался на улице Мира в Экаресте. Микаэла последовала за мужем в герцословацкую столицу. Они с волнением наблюдали неожиданное восхождение к вершинам политической власти своего старого друга Гремислава – сначала директор КГБ, затем председатель правительства, исполняющий обязанности президента и, наконец, законно избранный президент Герцословакии. В последнее время Буничи и Штаудхаммеры виделись нечасто, Гремислав не хотел, чтобы кто-то упрекнул его в том, что он симпатизирует тому или иному немецкому банку по причине дружбы с одним из его шефов.

– Я позвонила Микаэле, она меня ждет, – сказала Надежда Сергиевна. – Мы поболтаем с ней, попьем чая… Я не могу сидеть в четырех стенах и медленно сходить с ума!

Ольга подошла к матери, обняла ее и поцеловала:

– Ну, разумеется, мама. Это очень хорошая идея. Хольгеру и Микаэле можно доверять.

Надежда Сергиевна это знала. У нее было не так уж много друзей, и совсем мало – среди иностранцев. Когда-то она очень тесно дружила с Мариленой, богатой немкой из Гамбурга, они даже долго переписывались, она с детьми гостила у Марилены, та приезжала со своим супругом, президентом крупной страховой компании, в Астафьевское. Как только Гремислава назначили директором КГБ, контакты с Мариленой пришлось немедленно прервать – негоже супруге главы герцословацкой спецслужбы якшаться с западными немцами. Хольгер и Микаэла – совершенно иное дело, они «свои», Штаудхаммеры работали в Штази…