– Я вернусь вечером, Оля. Если станет известно что-то новое о Сереже, немедленно звони Микаэле, ты же знаешь ее номер телефона.

Черный бронированный «Мерседес» доставил Надежду Бунич в экарестскую квартиру четы Штаудхаммер. Хольгера в столице не было – он улетел по делам в Берлин. По дороге с дачи в город Надежда Сергиевна изучила карту Экареста, она нашла ее в кабинете Гремислава. Ага, теперь она знает, как добраться до улицы, которую назвал ей Сережа.

Автомобиль затормозил около пятиэтажного дома – там обитали богатые и влиятельные иностранцы. Микаэла встречала подругу в холле. Надежда Сергиевна дала распоряжение шоферу:

– Можете ехать, я позвоню и скажу, когда вам забрать меня. Я пробуду здесь до вечера.

Микаэла Штаудхаммер, невысокая шатенка, облаченная в дорогой черный брючный костюм, поцеловала в обе щеки герцословацкую подругу. Они общались по-немецки (за восемь лет жизни в Германии Надежда выучила немецкий язык) и по-герцословацки (Микаэла, и сама работавшая в Штази, говорила на нем почти без акцента).

– Надя, добро пожаловать, – увлекая подругу в лифт, сказала Микаэла.

Они поднялись на четвертый этаж, где Штаудхаммеры занимали просторную восьмикомнатную квартиру.

– Ты обрадовала меня своим звонком, – произнесла Микаэла. – Мы не видели тебя и Гремислава с Пасхи, почти полгода! Хольгера сейчас нет, я уже говорила…

– Мой супруг, как ты знаешь, в Пекине, – заметила Надежда Сергиевна, располагаясь в удобном кожаном кресле.

Микаэла хитро улыбнулась:

– Наш банк тоже устанавливает тесные экономические связи с китайцами. Очень перспективный рынок! Американцы это уже давно поняли, так что нам надо опередить янки!

Микаэла подготовилась к приезду подруги: сухое печенье, кекс, несколько видов пирожных, кофе.

– И твой любимый Apfelkuchen[9], – водружая еще одну тарелочку, заметила Микаэла. Она знала: в Германии Надежда пристрастилась к яблочному пирогу, считая его почему-то непременным атрибутом праздничного стола.

– Какая вкуснотища, у меня слюнки бегут, – сказала с восторгом Надежда Сергиевна. – Но прошу тебя, мне тонюсенький кусочек. Увы, от сладкого я быстро полнею…

Микаэла рассмеялась – эта проблема была ей незнакома.

– Тут нет ничего смешного, – с набитым ртом заметила Надежда Бунич. – Я с Нового года поправилась на восемь килограммов. Ужас, да и только! Но отказаться от яблочного пирога выше моих сил! Лучше куплю новые платья, чем стану голодать!

Они поболтали ни о чем около часа, затем Микаэла внезапно спросила:

– Надя, тебе требуется моя помощь?

Бунич вздрогнула, Штаудхаммер пояснила:

– Я ужасно рада тебя видеть, но это не в твоем стиле так неожиданно… как это по-герцословацки? Да, сваливаться на голову… Ты ведь супруга президента!

Надежда Сергиевна с мукой взглянула на последний кусочек яблочного пирога: тот так и просился на ее тарелку. Но нет, на сегодня достаточно! И вообще, она приехала сюда не кофе распивать и пироги уминать.

– Ты права, – сказала она тихо. – От тебя ничего не утаишь, дорогая моя…

– В Штази никогда не бывает «бывших», – заметила с озорным блеском в глазах Микаэла. – Как, впрочем, и в КГБ.

Поколебавшись, Надежда Сергиевна сказала:

– Мне в самом деле требуется твоя помощь. Это очень деликатное дело, но я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Вы с Хольгером и так очень нам помогли…

– Вы нам с Гремиславом тоже, – улыбнулась Микаэла.

Она имела в виду постановление правительства Герцословакии, которое было принято сразу после того, как Бунича избрали президентом: все свои зарубежные активы страна переводила в банк, где работал Хольгер Штаудхаммер.

Надежда Сергиевна запнулась. Она посмотрела на Микаэлу и прошептала:

– Но об этом никто не должен знать, ни Хольгер, ни Гремислав. Ты мне обещаешь, Микаэла?

Та потрепала подругу по руке и сказала:

– Мы знакомы двадцать лет, Надя. И ты знаешь, что я умею хранить секреты. Иначе бы Хольгер на мне не женился!

– У Сережи… кое-какие неприятности, – выдавила из себя Бунич. Штаудхаммер воскликнула:

– О, ты имеешь в виду нелепые слухи о его причастности к… к смерти той красотки в картинной галерее?

– Уже и слухи поползли, – желчно заметила Надежда. – Раз это тебе известно, значит, в курсе и весь экарестский бомонд. Все смакуют пикантную новость – сын президента имеет какое-то отношение к смерти той особы! А Огнедар уверял меня, что приложит все усилия, дабы остановить слухи!

– Шила в мешке не утаишь, – проявляя знание герцословацкой идиоматики, заметила Микаэла. – Всегда находится кто-то болтливый. Если что-то знают два человека, то рано или поздно узнает и третий…

– Представляю, с каким рвением подчиненные Гремислава обсуждают эту сплетню, – Надежда Сергиевна вышла из себя. – А как на нее накинутся враги! А пресса!

– Если пресса и накинется, то не герцословацкая, а зарубежная, – произнесла Микаэла. – Гремислав приструнил особо говорливых и навел порядок в том информационном хаосе, который достался ему по наследству от Благояра Никлотовича. Гремислав молодец! Журналистам никогда нельзя давать много власти, они сразу же забываются, теряют голову и начинают клеветническую кампанию.

– Ты абсолютно права, – вздохнула Бунич. – Иностранцы в этом отношении не знают удержу. Это сумасшествие какое-то: если о Гремиславе и его политике что-то и пишут, то обязательно негативное, если показывают репортаж о Герцословакии, так сразу понятно – или теракт, или банковский кризис, или арест очередного проворовавшегося олигарха. И как они перевирают и подтасовывают факты! Видят только то, что хотят видеть! И после этого кто-то еще говорит о «независимых средствах массовой информации». Все они работают на политических недоброжелателей Гремислава! Они не хотят, чтобы он возродил былое могущество Герцословакии и лишил кое-кого из иностранцев влияния на принятие решений в нашей стране!

Микаэла кивала головой:

– Мы гордимся тем, что являемся вашими друзьями. Мы всецело поддерживаем Гремислава. Итак, Надя?

Надежда Сергиевна продолжила:

– Ну ладно, оставим журналистов в покое. Мне нужны пятьдесят тысяч долларов. Наличными! Прямо сейчас!

Микаэла и глазом не моргнула, как будто у нее каждый день занимали подобную сумму и в роли просителя выступала жена президента.

– В каких банкнотах? – деловито спросила она. Надежда Сергиевна растерялась. Сережа ничего об этом не говорил.

– Советую взять стодолларовыми, получится пять пачек, – заметила Микаэла. – Они не займут много места. С купюрами большего достоинства могут возникнуть проблемы – их тяжело разменять и нелегко сбыть с рук.