Таня с восторгом оглядела себя. На ней была старая-добрая классика, красивое темно-синее коктейльное платье, которое Полли вытащила из своих вещей. Казалось бы, никакого огромного декольте, никакой экстремальной длины, облегающее и красиво обтягивающее ее платье, оно не было каким-то сверхъестественным. Но ей безумно нравилось то, что она видела. В комплекте с небрежными локонами и красивым вечерним макияжем, смотрелось все это очень эффектно.

– Ничего я ему не отвечаю, – ответила Таня, поправляя волосы. – Но ему и не нужны мои ответы, он и сам с собой отлично общается.

Таня со злостью посмотрела на телефон. Ей было любопытно, что там новенького выдал псих? Но, в то же время, она так устала бороться с желанием написать ему что-то в ответ.

Откровенно говоря, даже кусок скалы поплыл бы ото всех тех слов, что псих ей писал. А Таня держалась! Она была просто кремень!

Полина присела на край кровати.

– Может, тебе все-таки стоит дать ему шанс или... – Таня посмотрела на нее так, что та замолчала. После чего сконфуженно сморщилась. – Просто Тим постоянно ноет о том, как ему жаль Егора и все такое...

– Ему жаль... ЕГОРА?! – возмутилась Таня.

Полина захлопала ресницами.

– Тань, они друзья! К тому же, сейчас Тим у него живет, и они постоянно зависают вместе. Он сказал, что Егор не хочет никуда ходить, торчит в своей комнате, а по ночам бродит по квартире, как призрак. И все его разговоры сводятся к тебе.

– Зачем ты говоришь мне это? – Таню действительно чертовски возмущала ситуация.

Потому что все, что бы она ни сказала, а также любое сообщение, написанное психом, сводилось в ее голове к одному – к его лжи.

Вот даже сейчас.

Полли сказала, что Тим живет у психа, и Таня сразу вспомнила о том, как он жаловался, что живет в машине. Как нагло, как мастерски он врал ей! Просто чертов мошенник, сраный вор ее личного пространства, он делал это умышленно, и может подавиться словами о том, какая Таня особенная и как много места она занимает в его сердце. К черту! К черту, к черту!

– Прости, – сказала Полина виновато. – Я больше не буду.

– Вот и отлично! И вообще – нужно жить дальше, – она снова оглядела себя в зеркало. Ну хороша же, хороша! – Пойду на эту чертову свадьбу, напьюсь там и совращу какого-нибудь друга жениха! Утром сгорю от стыда, но пофиг!

Полина улыбнулась как-то странно. Как будто она одновременно поддерживала и осуждала этот ее план.

Как быстро они изменились! А ведь раньше спонтанный пьяный секс всегда казался крутым приключением! Они что – постарели?!

Она вздохнула. Телефон снова пиликнул на кровати.

* * *

Бритулина Женя была дочерью маминой подружки Натальи, с которой они познакомились на каком-то книжном мероприятии.

Сама Таня ни Женю, ни ее маму не знала, и чувствовала себя жутко неловко среди совершенно чужих ей людей.

План, который она рассказала Полли (напиться и соблазнить кого-то) показался ей идиотским в первые же минуты. Дорогой ресторан с террасой и аркой для выездной регистрации, безумно красивая невеста и светящийся от счастья жених, белые цветы в высоких вазах, деревянные скамейки на улице и кремовые стулья внутри. Наверное, все это должно было вызвать у Тани чувство отчаяния, но она, наоборот, преисполнилась какой-то невероятной радости, как будто чужие чувства перекочевали в ее сердце и наполнили ее до краев.

Ей больше не хотелось здесь никого соблазнять. Ей хотелось наслаждаться этим праздником и бродить между столиков в ожидании, когда все начнется.

Мама болтала с ярко накрашенными женщинами, ресторан наполнялся людьми.

Таня взяла какой-то слабоалкогольный коктейль с фуршетного столика на входе и пила его, оглядываясь вокруг.

Она никогда раньше не была на свадьбах. Она всегда считала вычурные свадьбы пустой тратой денег, но сейчас ей так сильно нравилось находиться здесь, что она просто улыбалась, не в силах перестать это делать.

Тем временем, гости все подходили и подходили. Они не спешили снимать верхнюю одежду, потому что на улице было холодно, а впереди ждала регистрация во дворе, но оглядывались с любопытством – искали таблички со своими именами на столах.

Таня тоже нашла свою. Она с удивлением обнаружила, что ее посадили рядом с хозяйским сыном (братом невесты Жени) и хмыкнула, переводя взгляд на другие таблички.

Одно имя привлекло ее внимание. Прямо напротив нее. Она только взяла карточку с именем Егор и неизвестной ей фамилией, как ее осторожно выдернули из Таниных рук.

– Это мое.

У Тани мурашки пробежали по спине.

Создалось ощущение, что ровно все люди на планете сговорились, чтобы отравить ее жизнь. Она медленно повернулась, мысленно молясь, чтобы псих исчез. Чтобы это оказалось галлюцинацией, вызванной странным напитком.

Но нет.

Он стоял перед ней в белой рубашке, весь такой безупречный, сияющий. Ровная линия его щетины вызывала желание провести по ней языком, и Таня вздохнула, отворачиваясь.

– Это уже становится похоже на преследование, – сказала она, стараясь игнорировать громко бухающее в груди сердце.

– Или на паранойю, – ответил Егор и поставил свою карточку на место. – Расслабься, Таня. Я знаю жениха много лет. Также я дружу с невестой и лично знаком с ее братом. А их родители – партнеры моего отца по бизнесу. Теперь ты успокоилась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Таня повернулась к нему, но не смогла посмотреть в его глаза, потому что... Ну, знаете, так бывает... Когда видишь что-то красивое – слепнешь.

– Спасибо за экскурс, – Таня натянуто улыбнулась, а потом взмахнула почти пустым бокалом. – Пойду возьму еще выпить.

Ну что ж.

Все ее хорошее настроение просто испарилось. И так было всегда. Псих просто появлялся на горизонте, и Таня тут же чувствовала себя вывернутой наизнанку наволочкой. Черт, чччерт!

* * *

Дрожащие губы жениха, когда он наизусть зачитывал свою клятву для невесты – это то, что пригвоздило Таню к скамейке и заставило забыть обо всем. А еще – глаза Жени, сияющий слезами счастья взгляд, которым она смотрела на него в ответ, от этого просто перехватывало дух.

Таня никогда не была сентиментальной, не верила в большую светлую любовь, поэтому она была удивлена сама себе и своей реакции...

В какой-то момент вся церемония стала настолько трогательной, что она смахнула слезу, искренне надеясь, что никто этого не увидел, и вдруг