Многие женщины Казановы плыли по течению, как и он сам, — и точно так же были готовы воспользоваться подвернувшимся шансом. В одной гостинице Анконы Казанова познакомился с «кастратом» Беллино: его «лицо показалось мне женственным. Мужской наряд не помешал мне увидеть определенную полноту груди, которая навела меня на мысль, что, несмотря на выставленный напоказ внешний вид, это, должно быть, девушка. Убежденный в этом, я не сопротивлялся желаниям, которые он во мне пробуждал». Беллино и в самом деле оказался девушкой по имени Тереза, изучавшей вокал у великого кастрата Салимбени, и когда еще один его протеже, в самом деле бывший кастратом, умер, она взяла фамилию покойного и жила как член его семьи в Болонье, ожидая случая присоединиться к Салимбени. Но вскоре после этого великий учитель умер, так что в момент встречи с Казановой Тереза находилась в безвыходном положении. Поэтому она обращается к нему: «Увы, мой ангел! Спасите меня от позора. Возьмите меня с собой. Я не прошу взять меня в жены, я буду только вашей любящей подругой». В итоге пара объединяет усилия, и Казанова даже хочет жениться на Терезе, но, направляясь для бракосочетания в Болонью, теряет паспорт. К тому времени, когда им удается встретиться вновь, Тереза уже успела поработать певицей в Римини, где женщинам разрешалось выходить на сцену (в каждом итальянском городе на сей счет были свои правила), и намеревалась выступать в Неаполе в течение года. Казанова же тем временем выполнял некое поручение в Константинополе.

Новая встреча Казановы и Терезы происходит семнадцать лет спустя во Флоренции, где у них случается чрезвычайно короткая связь — на все про все им оказывается достаточно того времени, что муж Терезы тратит на приготовление горячего шоколада! После этого она объясняет Казанове, что «все еще любит» своего мужа, и ставит условие: отныне они встречаются только как друзья. В тот же вечер она знакомит Казанову со своим «братом» — молодым человеком, который на самом деле является их ребенком. Покровитель Терезы, герцог, который организовал ее неаполитанский дебют, позаботился о воспитании мальчика, наняв сначала няню, а затем преподавателя музыки. Теперь молодой человек следует за своей «сестрой», пока она получает очередные ангажементы в опере. Когда Казанова чуть позже получает новые известия о Терезе, она уже находится в Лондоне под именем Анджелы Калори, а спустя еще несколько лет они встречаются в Праге.

Одним словом, их жизнь представляет собой постоянное путешествие, получение удовольствия и любви везде, где только возможно, а попечение о потомстве они перекладывают на других. Образ жизни, осуждаемый Павсанием, здесь совершенно не кажется предосудительным: он полон веселья, приятен и комфортен, поскольку люди наподобие Казановы и Терезы всегда должны находиться в движении. Вспоминая свою жизнь в 1797 году, в возрасте семидесяти двух лет, Казанова признает, что «наслаждался тем, что сбивался с пути, что постоянно жил в заблуждении». Свои мемуары он называет исповедью, намекая не только на одноименное произведение Руссо, но и на Аврелия Августина. Однако, в отличие от последнего, Казанова не собирается отрекаться от собственной греховности, а в отличие от Руссо, не приукрашивает свои неудачи. О чем ему нужно сожалеть и что ему скрывать?

Мои глупости — это глупости юности. Вы увидите, что я смеюсь над ними, и если вы будете благорасположены, то будете смеяться над ними вместе со мной. Вы будете смеяться, когда узнаете, что я часто без зазрения совести обманывал ничтожеств, негодяев и глупцов, когда считал это необходимым. Что касается женщин, то такого рода взаимный обман устраняет сам себя, ибо, когда случается любовь, обычно оказываются обманутыми обе стороны.

Казанова верил в Бога и силу молитв, даже несмотря на то что считал себя «лицом свободной профессии». Он знал собственную природу, наслаждался своими страстями, интересовался всем — даже жестокостью и коррупцией — и прощал себе свои грешки. Он жил ради удовольствия и радовался жизни. Любовь была его второй натурой: «Я был рожден для противоположного пола. Я всегда любил его и делал все, что мог, чтобы он полюбил меня». Казанова надеялся, что читатели будут восхищаться им, и все же признавался, что не может «избавиться от страха быть освистанным».

В следующем, более суровом столетии Казанова был бы если не освистан, то подвергнут цензуре. В Европе наступила эпоха Меттерниха, реставрации французской монархии, промышленной революции и викторианства, а в Соединенных Штатах растущее беспокойство по поводу «добропорядочности» и «разрушения морали» привело к ряду судебных процессов. Можно вспомнить, например, иск, поданный в 1815 году штатом Пенсильвания против некоего Джесси Шарплесса и других лиц за демонстрацию «развратной, порочной, скандальной, позорной и непристойной картины» нескольким молодым людям с намерением «растлить и разрушить» их мораль, «пробудить и создать в их умах чрезмерные и похотливые желания»[210]. В XIX веке под категорию «порнография» стало подводиться все предназначенное для сексуального возбуждения и «взывающее к похотливым интересам» без какой-либо другой задачи[211]. Однако порнография совершенно неравнозначна ненасытной любви, ее целью является просто сексуальная стимуляция.

Любовь до гроба

В то самое время, когда порнография стала подвергаться осуждению со ссылкой на «добропорядочность», любовь была «одомашнена». Недостатка в романах, сексе и браках не наблюдалось и в XIX веке, но восхвалялся только брак — или его симулякр: любовь, которая длится всю жизнь. «Читатель, я стала его женой», — так начинает Шарлотта Бронте короткую последнюю главу романа «Джейн Эйр» (1847). Брак рассматривался как счастливая кульминация всех предшествующих событий.

Ненасытная любовь по большей части исчезла, заглушенная порнографией, с одной стороны, и супружеской любовью — с другой. Правда, в романе Льва Толстого «Анна Каренина» (1878) Алексей Вронский поначалу изображается как дамский угодник, но все меняется, когда он встречает Анну. После этого их жизнью управляет любовь, а заканчивается эта история, когда Анна бросается под поезд, уверенная, что Вронский больше ее не любит. Беззаботный Казанова — или, если уж на то пошло, Гёте, Байрон и Тереза — остались в прошлом: в аналогичной ситуации, утратив любимого человека, они бы просто проронили слезу и продолжили свой путь. Однако Анна оказалась на это неспособна — впрочем, как и Вронский: после ее самоубийства он тоже ищет смерти, записавшись добровольцем на войну с турками в Сербии.

Отдельные главы романа Стендаля «Красное и